— Это мы завсегда, было бы чего. — Она вставила шампуры в шашлычницу, включила ток и посмотрела на Прохорова с интересом, будто увидела впервые.
В кухне вскоре запахло жареным. Женя, звеня посудой, накрывала на стол. Вика рассеянно следила за процессом, Серега общался с крысой Дашей. Общий разговор как-то пока не клеился.
— Ну, похоже, готово. — Прохоров выключил щашлычницу и принялся доставать шампуры с шашлыками. — Давайте-ка, пока горячее.
Налил дамам вина, себе шведской водочки, мастерски блеснул красноречием:
— Вздрогнули!
Выпили, налегли на сочную, но пресноватую свинину, повторили, ударили по «оливье», и Прохоров, глядя на Викину грудь под прозрачной тканью, наконец начал беседу:
— Так куда это ты отваливаешь?
За подругу ответила Женя:
— Догадайся с трех раз, — туда же, куда и мы. Все дороги ведут в Норвегию. — Она сунула в рот чернильную маслину и насмешливо округлила глаза. — Через «Альтаир», конечно же, через нашу турфирму. — Женя выплюнула косточку. — Все-таки Питер маленький город.
— Да, Сереженька, начинаю трудовую жизнь, еду на буровые вышки. — Шашлыки пришлись Вике по вкусу, жевала она с энтузиазмом. — Стресс снимать у бурильщиков. Авантюра, конечно, по объявлению, товарка сблатовала. И везут как-то странно, поначалу за полярный круг, к Баренцеву морю, затем на автобусе через норвежскую границу. Времени — в обрез, отбываем послезавтра, а у меня еще рейтуз с начесом не заготовлено…
— Ты, мать, закусывай давай. — Женя от души положила ей салата, придвинула тарелку с ветчиной.
— А в Чухонке-то чего, разонравилось? — спросил Прохоров со скучающим видом. — Горячие финские парни утомили?
Водку он пил вдумчиво, не торопясь, не мешая ни с чем и как следует закусывая, но все равно в голове уже шумело. Ко всякому делу нужна привычка.
— Ну ты скажешь! Да финика в постели от жмура не отличить. Нет. — Вика залпом хватанула стакан вина, забыв про вилку, пальцами взяла остывшую свинину. — В Чухне эстонцы объявились, мать их за ногу, бизнес к рукам прибирают. И ко мне в «сутики» набиваться начали. Вот с таким поленом как-то сунулись, говорят, дружи, дефка, с намми, а не тто эттимм терефом тепя ттрахать путемм. Я дура, что ли, — она пожала плечами, — нужны мне в пи…де занозы. Головой покивала и свинтила с концами, пусть другие на сутенеров ишачат.
Съели шашлыки, прикончили салат, выпили вино. Женя извлекла из холодильника селедку «под шубой». Вика достала бутылку «Реми Мартен», открыв банку икры, начала делать бутерброды. Покончив с коньяком, дамы принялись за настойку, Прохоров же своим пристрастиям не изменял и все пользовал водочку, не торопясь, вдумчиво, большими хрустальными рюмками. Потом четвертовал арбуз и пожалел, что нет в наличии чистого спирта. Накачать астраханского красавца из шприца да и оставить на ночь, а к утру вся его мякоть превратится в ароматный, убийственной крепости ликер. Впрочем, и так неплохо. Ели арбуз чайными ложками, выскребали середину, по очереди бегали в сортир. Затем опять пили, по новой жарили шашлыки, и потихоньку набрались до поросячьего визга.
— Короче, дело к ночи. — Вика с трудом поднялась и, пошатываясь, расстегивая на ходу блузку, поплелась в комнату. Глаза у нее были остекленевшие, словно у сомнамбулы.
— Шутить изволите, время детское. — Прохоров тоже поднялся и завернул в ванную. Сунул голову под холодную воду, однако муть перед глазами стала только гуще, и ноги сами понесли его к кровати, поперек которой распростерлась Вика в шикарном кружевном белье. В низу живота у нее была наколота бабочка.
«И мы не лыком шиты». Тормоз с гордостью явил на свет Божий триколорные трусы и начал кантовать Вику в нормальную позицию:
— Ты, между прочим, здесь не одна, что за эгоизм такой!
— Сам дурак. — На мгновение приоткрыв глаза, она обиженно отвернулась, пьяно пробормотала во сне: — Fuck off, dirty bastard!
— Чего, чего? — Прохоров накрылся, вытянулся, затих.
В это время в комнату вошла Женя, одним движением сняв трусы, колготки и джинсы, она нырнула под одеяло и начала толкаться:
— Двигайся давай, разлегся.
Как ни был Серега пьян, но природа взяла свое, — отреагировал и, пустив в ход колени и бормоча непристойности, принялся гнусно домогаться. Никаких веских доводов он и слышать не хотел, наваливаясь всей тяжестью, сопел, скрежетал зубами, так что пришлось Жене пойти на компромисс — ублажать беднягу проверенным способом, ручкой.
— Ну ты и сука, Корнецкая, такое добро переводишь!
Растревоженная любовной суетой Вика, подперев голову, некоторое время следила за процессом. Ее хорошенькое сонное лицо искажала гримаса негодования. Вскоре она не выдержала, оттолкнула Женину руку и принялась трахать Прохорова со всей обстоятельностью опытной женщины. На любом родео ей несомненно достался бы главный приз.
— Тебе лишь бы потрахаться, сверхурочница. — Зевнув, Корнецкая повернулась задом и мгновенно заснула, а Вика, оглашая жилище победным кличем, кончала уже по второму кругу. Водяной матрас штормило.
Новый день встречали без радости. Женя ползала сонная, словно муха по стеклу, у Прохорова раскалывалась башка. Вику тошнило. Проблевавшись, она надолго застряла в ванной и наконец, мокрая и зеленая, стала одеваться.
— Люди, никто моих трусов не видел? На прощание она застыла в дверях, вспоминая, не забыла ли чего самого главного, и сделала всем ручкой:
— Встретимся у фьорда. — У какого именно, уточнять не стала.
— Ну и нажрался я вчера, — потирая затылок, Тормоз попробовал прикинуться шлангом, — ни хрена не помню. Вроде сны какие-то всю ночь снились…
— Снились, снились, эротические, теперь простыни от спермы не отстирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120