* * *
Что в жизни Лазаря было определенной удачей, так это приобретение пэвэошного бункера на Карельском перешейке с подземным туннелем на один из фортов Финского залива. Если бы солдатня еще пару противоракетных установок продала, тогда можно было бы и ядерной войны не опасаться!
— Еду на базу, принимайте, братки! — Вершков бросил в пепельницу чинарик и достал из бардачка фляжку с коньяком. Отпив из горла, он прокричал в рацию: — Готовность номер один!
Промчавшись мимо КП на Приморском шоссе и приняв честь от прикормленных «гиббонов», суматохинский авторитет свернул налево под знак «Проезд запрещен» и через пару минут оказался перед «склепом Лазаря», как за глаза называла братва его железобетонное пристанище.
Для маскировки угодья суматохинского авторитета были обнесены деревянным забором с четырьмя парами ворот на все стороны света. К одним из них, западным, и подрулил раздосадованный непрухой хозяин. Боец опознал джип Лазаря через смотровое окно и распахнул ворота.
Миновав небольшую, но густую хвойную рощу, Вершок притормозил около следующего уровня защиты — бетонного забора. Здесь его приветствовал другой дежурный боец, тотчас отворивший железные ворота.
Авторитет двинулся дальше, к третьему уровню — железной ограде. Здешние ворота открылись по команде, отданной хозяином нажатием кнопки на дистанционнике.
За ними высился бункер ПВО — недавняя гордость без войны разгромленной Советской Армии.
Лазарь свернул налево, где была обустроена крытая парковка, подъехал к бетонной стене, осветив ее мощными фарами, затормозил и заглушил движок. Он испытывал сейчас какое-то странное состояние, словно чужие голоса в его башке славили всегда презираемые им добродетели и обличали различные пороки, — словом, грузили его дикой чушью, придуманной для лохов и всяческой бесхарактерной дребедени.
«Может, по дороге что увидел или по радио услышал?» — недоумевал Вершок. Да, он переключился на какую-то волну, когда отыграл диск. А что это было? Кажись, и сейчас там чего-то балакают. Ну-ка?!
— На берегу Невской губы, в районе Лисьего Носа, найден труп мужчины. Результаты опознания тела позволяют экспертам утверждать, что это труп печально знаменитого члена суматохинской группировки по кличке Хомут…
— Сука, тварь! Гнида! И Хомута замочил! — Авторитет вновь запустил свой любимый диск, увеличил громкость, открыл дверь и вышел из кабины. В это время мужской хрипловатый голос выводил протяжную песню:
Когда не знаешь, жив еще ли,
А накрывает вновь волной,
То нет уже ни сил, ни воли,
Чтоб над водой взмахнуть рукой.
Ну это, положим, кому как, а мы-то еще ой как взмахнем! Вершков мстительно оскалился и почувствовал себя вполне способным к дальнейшим действиям. И тут он почувствовал адскую, ни с чем до сих пор не сравнимую боль, объявшую его голени. В доли секунды память вызвала историю побега Лазаря с зоны, когда один из краснопогонников прострелил ему обе ноги — нет, даже тогда он не изведал ничего подобного.
Вершок глянул на свои ноги и одновременно сделал шаг правой: нога двинулась вперед, а ботинок остался на месте. Это могло показаться смешным, если бы не запредельная боль… Он продолжил свой шаг, и нога вдруг провалилась, — тут Лазарь сообразил, что ботинок не пустой, в нем — его стопа.
Суматохинский авторитет повалился на пол. В падении он успел выхватить пистолет и, намертво стиснув его обеими руками, готовился еще постоять за свою жизнь.
Вершков старался упасть на спину, и это ему удалось. Его руки были подняты над телом, а дуло оказалось нацелено в потолок. Он уже почувствовал источник опасности и приготовился отомстить за погибших суматохинцев и свои собственные увечья, когда около задней двери возникло белое пятно, а над головой Лазаря что-то просвистело, после чего он потерял из поля зрения свой пистолет. О, ужас! Вместе с пистолетом пропали и кисти рук. Они отрублены, так же как и стопы! Кто-то решил сотворить из него «самовар»!
Авторитет дико заорал, обманывая себя тем, что его кто-то услышит. Да это же Скунс! Как он пробрался сюда? Ну не летает же он по воздуху, не оборотень же он в самом деле? Вот сволочь! Да я его, похоже, сам привез! Он к днищу, как пиявка, присосался! Как больно! Сколько крови! Глупо, но ничего не вернешь!..
Скунс отер складной меч об одежду поверженного врага, судорожно трясущего кровоточащими обрубками, сложил оружие и спрятал под свой просторный, изрядно испачканный брезентовый плащ, под которым, в сущности, хранился целый арсенал приспособлений для убийства себе подобных. После этого Скунс закрепил несколько взрывных устройств на показавшихся ему наиболее симпатичными машинах из коллекции суматохинского авторитета. Затем он открыл багажник любимого, изрядно помятого лазаревского джипа и помог выбраться на волю Ване Ремневу, который с ужасом смотрел на своего избавителя, трясся всем телом и безудержно ревел.
Скунс сел в еще не успевший остыть джип, завел мотор, поманил рукой Ремнева, и, когда тот затаился на заднем сиденье, дал задний ход, развернулся, подъехал к воротам, взял в руку пульт дистанционного управления, дал воротам команду открыться и помчался прочь из «склепа Лазаря».
* * *
Через десять секунд после того, как джип миновал деревянные ворота и скрылся за поворотом, в бункере раздались один за другим три взрыва, вызвавшие панику среди суматохинцев, утративших в этот день своего лидера и его лучших сподручников.
Джип остановился у поворота на Приморское шоссе и свернул на обочину. Из машины вышли двое людей, которых вполне можно было принять за отца и сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110