один, средних лет, — к месту драки, одновременно поглядывая на Хомута, второй, очень молодой, возможно совсем недавно вернувшийся из армии, — по направлению к Слизняку. Мужчины были одеты в форму экипажа подводной лодки, как и прочий персонал заведения, только от официантов их отличали атлетическая комплекция, суровый вид да шеврон с отчетливой надписью «Эгида-плюс».
Один из охранников встал между Сашей, совещавшимся с Иваном относительно дальнейших действий, и Хомутом, поднимавшим ушибленного Тесака, другой заслонил дорогу Слизняку.
— Служба безопасности ресторана «Косатка», — обратился молодой охранник к Слизняку. — Предлагаю вам прекратить всяческие самостоятельные действия и пройти со мной в помещение охраны. Даю вам на размышление одну минуту. В случае невыполнения предъявленного требования к вам будут приняты соответствующие меры.
— Слышь, земеля, ты меня не бойся, — с ласковой ребяческой интонацией отозвался Слизняк, продолжая мять салфетку, словно вытирая после внезапно прерванной трапезы сальные руки. — Мне тебе это… два словца шепнуть.
— Ну, чего тебе? Я сказал, без глупостей! — для острастки напомнил охранник и позволил Слизняку приблизиться на расстояние не меньше метра, в соответствии с инструкцией старшего по объекту «Ресторан "Косатка"» Станислава Егоровича Весового, который в это время пытался обуздать рассвирепевшего Хомута. «Паша! — вспоминал молодой охранник в этот момент наставления Весового. — Никогда не подпускай к себе нарушителя ближе чем на два метра. Один метр — это уже смертельный риск. Меньше метра — сам понимаешь, чем это может для тебя окончиться… Наша страна до сих пор велика — пользуйся ее простором, в крайнем случае убегай. Пусть скажут — трус, будешь жив — опровергнешь!»
Все яркие эпизоды четырехнедельной подготовки на курсах охранников, все полезные советы бывалых драчунов и ветеранов разных войн начиная с Вьетнама и кончая Чечней, красочные кадры из кинофильмов — все это пронеслось в голове Павла Морошкина, будто у него была масса времени на анализ ситуации. Он выставил вперед левую руку:
— Я сказал стоять!
* * *
— Братан! За что они моему корешу челюсть сломали и грудь пробили? Должны они за это ответить? — Хомут развел руки в стороны то ли для доказательства своей безоружности, то ли для подготовки захвата. — Ты не стремайся, дай мне этих петушков поучить. Хочешь, я с ними на берегу потолкую, чтоб тебе в эту парашу не вмазываться?
— Ты сегодня в КПЗ потолкуешь, если только на них дернешься! — Стас повторил предупреждение, сожалея сейчас об отсутствии оружия или хотя бы «демократизатора», который был бы не лишним в возможной битве с таким гигантом.
Станислав Егорович вспомнил, как их инструктор по рукопашному бою рассказывал про свою подготовку перед отправкой во Вьетнам:
«Учили нас двум приемам, если их так можно назвать. Первый: широко раскрыть рот, прыгнуть на врага, захватить его ухо зубами, максимально стиснуть челюсть и всем весом, как мешок, валиться наземь. Второй: раскрытой пригоршней ударить противника в пах, сжать там то, что попадется, и со всей мочи рвануть на себя».
Весовой с безрадостной иронией подумал, какой из этих двух приемов способен сейчас его выручить? А может, еще раз попробовать по-хорошему:
— Давай-ка так, ты тихо-спокойно берешь своего кореша и следуешь за мной, мы спускаемся на берег, и я вас отпускаю на все четыре стороны.
* * *
Морошкин с необъяснимой неспешностью вспоминал сейчас, как Станислав Егорович, аллергически шмыгая носом, поучал его боевым премудростям: «Имей в виду, Павлик, у каждого — свой контроль за ситуацией, поскольку и ситуация, согласись, у всех разная. Тот, кто воюет на поле брани, должен быть постоянно готов к нападению во время боевых действий или в течение всей кампании. Тот, кто просто расстреливает, наверное, может никогда не опасаться нападения во время своей службы, но позже, может быть в течение всей жизни, не должен исключать возможности покушения на свою жизнь в любой момент. Вообще, установка зависит от того, в чьей роли ты выступаешь: охотника или дичи, хищника или травоядного? За чем охотится зверь? За пропитанием. За чем охотится человек? За наживой. И это — одна из установок для тех, кого называют наемниками. Кстати, мы с тобой немного из этой категории. Когда мы охраняем объект, ну хоть эту субмарину, мы — сторожевые псы, овчарки, ротвейлеры, ризеншнауцеры. А если нас включают в облаву, то это уже сфера легавых, пойнтеров и борзых. А если, скажем, не дай Бог, бросят на улицу народ усмирять, то есть биться с себе подобными, мы уже, прости меня, — бультерьеры. Поэтому всегда выбирай, кем станешь, а если воплотился, то действуй сообразно роли. Если мы банк охраняем, что для нас самое опасное? Попытка ограбления или теракт. Вот о них и думай. А здесь, в кабаке, — дебош клиентов. Прочее можно исключить, потому что мы на входе имеем право прозвонить любую персону. Конечно, на все случаи жизни рецептов не дашь, но, если хочешь жить и быть здоровым, — обоняй, осязай, прижимай уши, но чтобы никто этого не замечал. Правда, есть рисковые ребята, которые практически ничего никогда не учитывают и считают, что с ними ничего плохого не может случиться. Ну что ж, иногда с ними действительно ничего не случается, а иногда случается, и они за свою бесшабашность очень сурово платят».
Слизняк вдруг замешкался, склонил голову, улыбнулся, будто внезапно вспомнил нечто чрезвычайно забавное, протянул левую руку навстречу Морошкину, но вдруг стал закручиваться от левого плеча внутрь, словно падая вперед и вниз, но не упал, а продолжал поворачиваться вокруг себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110