кто этими бордовыми георгинами любовался, а кого эти золотые свечи ублажали? Иной раз даже думаю: была бы писателем, так я бы такой бестселлер про обои сочинила, все бы зачитывались!
— Я очень рад, Софья, что вы столь правильно воспринимаете мои слова. Теперь позвольте мое пунктирное изложение обратить к не менее банальной метафоре наших жизненных реминисценций — раскопкам, уже, кстати, упомянутым в вашем чутком этюде об обоях.
Официант с настолько типичным, как заметила Морошкина, лицом, будто его отобрали на кинопробах, казался неким образцом официанта: с одной стороны, доступным и свойским, будто даже гуттаперчевым, с другой — официальным и невозмутимым, словно экспонат музея восковых фигур, мягко воздвигнул на их столик целый мемориал крохотных, точно из детского набора, блюдечек и мисочек с ароматными закусками и налил Льву для пробы светлого вина из длинной темной бутылки. Непростой (как тотчас угадал официант) посетитель пригубил заморское питье и одобрительно причмокнул губами. Официант торжественно наполнил бокалы и удалился.
— Поскольку я в некотором смысле живу воспоминаниями, мне захотелось по крупицам восстановить прошлое, в котором я смогу обнаружить новые для меня эпизоды из жизни Киры. А с вас я решил начать как с ее ближайшей и верной подруги, до сих пор, в чем я уже убедился, хранящей память об этой удивительной женщине. — Лев обратил вдруг свое внимание на плотно уставленный стол и провел над ним рукой. — Но, впрочем, вы ничего не едите, а здесь вроде бы неплохо готовят? Давайте все-таки немного закусим.
Соня обратилась к рыбному салату и подумала, что своими руками изготовила бы ничуть не худшее блюдо, что, кстати, и надо будет сделать для ее нового знакомого, пусть не в этот его приезд, а, скажем, в следующий, — не навсегда же он исчезнет? Кстати, не может ли он быть?.. Да нет! А почему, собственно, нет? Вдруг этот состоятельный господин и есть отец Стаськи? Что же Кира о нем рассказывала? Да, в общем-то, ничего особенного. То есть почти ничего. Геолог, экспедиции, ласковый, неожиданно родной. Да, Софья Тарасовна, недаром все-таки тебя занесло в МВД — мышление у тебя вполне соответствует твоим погонам.
— Вы действительно не хотите горячего? — поинтересовался Лев.
— Ни в коем случае! У меня от таких перегрузок диабет разовьется! — Морошкина улыбнулась, не забыв скрыть свой ущербный зуб. — Я же целый вечер с ребятами всякую вкуснятину трескала, мне теперь, по совести, на неделю нужно на голодный паек сесть, а вы меня деликатесами соблазняете! Вы себе-то закажите что-нибудь, а на меня не смотрите: я действительно ничего не хочу.
— Тогда, может быть, кофе? — Ночной гость тоже улыбнулся и бросил короткий взгляд на двух пьяных верзил, горланящих за столиком в носовой части парусника. — Здесь, я слышал, его чудесно варят.
Софья согласилась, и вскоре им принесли действительно необычайно ароматный напиток. Морошкина с удовольствием сделала первый глоток и подумала о том, что ее внезапный кавалер довольно странен: он ведь не только ни на чем не настаивает, но даже ни на что и не намекает. «Если в моей жизни и дальше пойдут такие встречи, то я скоро вообще забуду о том, как все это делается», — улыбнулась Соня, в общем-то, без всякой досады на свою бабью долю, а так, словно и не ее это была мысль, да, пожалуй, и не о ней. То есть подобным образом, наверное, могла бы подумать некая женщина, но все-таки не она. Нет, не она!
Морошкина не считала себя безгрешной и ни в коей мере не претендовала на рекорды по длительности воздержания, которое растягивалось в иные периоды на несколько лет.
В ее судьбе был один человек, который буквально вернул ее к жизни, но он ничего не обещал с самого начала (просто пощадил!), ни-че-го! Он даже повторял ей несколько раз в своей столь обаятельной задумчивой рассеянности: «Ни-че-го!» — и в этом безнадежном слове содержалось не столько его неучастие в ее судьбе, сколько некоторая неизбежность, которой и он, и она — оба — несмотря ни на что (даже любовь!), когда-нибудь подчинятся.
Ее второй после Сашеньки мужчина не был случайным, хотя познакомил их, как принято выражаться, именно случай. А вот последующие персонажи, пожалуй вполне случайные, и запросто могли обойти ее судьбу стороной. Но так уж сложилось, и она не жалеет хотя бы потому, что сумела благодаря этим несуразным историям уловить разницу между случайным и неслучайным в короткой и почти бесконечной человеческой жизни. Взять хотя бы такой подарок судьбы, такое сокровище, как Ванечка Ремнев, его любовь, его потрясающие стихи, посвященные ей, ее женским чарам:
Не обжигай меня глазами —
Я без того горю в огне.
А ночью страстными слезами
Я плачу в судорожном сне.
Не подавай надежд бесплодных,
Дразня безудержно меня.
Не говори мне ласк безмолвных,
Маня к себе и вновь гоня.
Я до безумия влюбленный
В твое лицо, твои глаза,
Стою, коленопреклоненный,
И в ноги падает слеза.

Глава 13. Друзья и враги приюта «Ангелок»
Приют «Ангелок» разместился в трехэтажном доме на берегу Невы, в промышленном районе. Само здание было возведено в начале уходящего века для служителей православной церкви, стоявшей в ста шагах от жилого дома. После нашумевшего семнадцатого года здание церкви разрушили, а на ее месте проложили дорогу, ставшую впоследствии насыщенной магистралью, чрезвычайно выгодной вследствие соседства с рекой.
Вслед за церковью пала часовня и различные хозяйственные постройки. Жилой корпус уцелел, возможно, только потому, что не мешал появлению улицы. С момента большевистского демарша дом использовался как кожно-венерологический диспансер, военкомат и библиотека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110