— Ник-Саныч перешел на крик. — Что это значит, черт побери? Или ты совсем совесть потерял, когда снюхался с этим фондом, черт бы его драл? Но ты же не сумасшедший? Или у тебя впрямь крыша поехала, как тут говорят некоторые…
— Кто? — Вадим даже привстал с кресла, где еще секунду назад валялся в расслабленной позе. — Кто говорит?
— Какое это имеет значение? — махнул рукой Ник-Саныч.
— Надеюсь, не Павел Адрианыч?
— Ну он…
И тут Вадима прорвало. Терять было уже нечего, и он выложил тренеру все: и про сбитую девчонку, и про четыреста долларов, которые он заплатил за молчание, и про то, как отказался просить отца помочь юному отпрыску Адрианыча.
— Сволочь он. Мы давно не ладили, и я не делал тайны из того, как к нему отношусь. Надо было думать, что он мне отомстит, но чтобы так… — Вадим снова бросился в кресло. — Но теперь-то все равно ничего не изменить. Раз меня дисквалифицировали, это же позор на всю жизнь…
— Да, Воронов… — пробормотал тренер. — Мать твою! — вдруг взорвался он. — Чего же ты мне с самого начала не сказал, а? Ну сбил, выпивши. Хвалить я бы тебя не стал, сам понимаешь. Скрыть решил, у шантажиста пошел на поводу. И теперь видишь, к чему ты пришел…
— Вижу, — устало отозвался Вадим. — Придется уходить из спорта.
— Что?! — зарычал на него тренер. — Вот уж этого ты не думай! Этого я тебе не разрешаю. Понял или нет? НЕ ПОЗ-ВО-ЛЮ!!! Что, привык, чтобы все Как по маслу? А чуть что не так, сразу лапки кверху?! Бороться надо, держаться, не раскисать! Понял? Ни при каких обстоятельствах. Ну скажи. Ворон, посмотри мне в глаза, — ты действительно не принимал допинга? Только честно, как на духу.
— Не принимал, — ответил Вадим. — Вчера вечером я пошел к Адрианычу, чтобы он сделал мне новокаин. Действительно, ощущение от укола было немного другое, но я не придал этому значения… И если бы они этот тест хотя бы до игры делали… Или если бы я не выиграл…
— Да, сволочно вышло, — покачал головой Ник-Саныч. — Но я тебе верю. Хотя вроде и нет никаких оснований подозревать Павла… Но иначе ты полным дерьмом выходишь. — Он вздохнул. — А про Павла до меня доходили какие-то слухи, то ли он деньги с ребят брал за медицинские показания, то ли что. Но все очень невнятно. И говорили те, кто полетел из клуба. По справедливости полетел, понимаешь, без всякого Павла. Я особенно и не слушал. Но я этого так не оставлю. Ничего, Ворон, держись. Апелляцию напишем, комиссию соберем, мы этого так не оставим.
— Да он все равно отвертится, Ник-Саныч, как вы не понимаете, бесполезно все. — Вадим безвольно махнул рукой.
— Не сдаваться! Рук не опускать — рявкнул тренер. — Ты спортсмен. Ты советский, то есть, тьфу, российский, ну да ведь это все равно! Не раскисать! Сняли с игр, но не выгнали же из спорта. Надо бороться, понимаешь, бороться. Иначе такие, как Павел, будут править бал. Но он, сволочь, у меня полетит. Не за одно, так за другое.
Вадим слушал Ник-Саныча, и ему действительно становилось легче, оттого что на свете есть хотя бы один человек, который ему верит. Один — это очень много, когда час назад ты считал, что таких нет вовсе.

Возвращение

Вадим сходил с трапа одним из последних. Не хотелось видеть радостных лиц встречающих. Где-то впереди мелькнул Ник-Саныч, которого ждал в зале прилета здоровый мужик, его сын. Ушел и Павел Адрианович, и другие, кто возвращался из Рима с соревнований по теннису. Встречающие разобрали своих родственников и знакомых и разошлись — уехали кто на автобусе, кто на такси, кто на собственном автомобиле.
Вадим Воронов остался в зале прилета один. Его не ждал никто.
Вадим ощутил вдруг такую горечь и досаду, что сам с удивлением понял, что все время, пока летел из Рима, надеялся на то, что его придет встречать жена. Ведь она не могла не знать о том, что произошло с ним. А ему теперь так нужна была ее поддержка. Но она не пришла…
Конечно, Вадим не звонил домой и. не сообщал номер рейса и время прибытия, но узнать-то совсем не сложно. Если захотеть… Значит, не очень хотелось.
Вадим прошел опустевший зал и вышел на площадь перед аэропортом. К остановке «Посадки нет» катил автобус номер тринадцать. Слава Богу, по крайней мере, не пришлось его долго ждать. До метро «Московская», оттуда по: прямой до «Горьковской»… Он вдруг поймал себя на том, что ехать домой не хочется. И собственно почему домой, разве эта квартира дом ему?,
— Вадик! Милый! Вадька! — раздался крик у него за спиной.
Вадим резко повернулся и увидел, как к нему, протягивая руки, бежит мать. На некотором расстоянии за ней шел отец. Мать плакала, Владимир Вадимович пытался сохранять спокойствие.
— Вадик, миленький. — Нонна Анатольевна обняла сына, который, хотя и был выше нее на две головы, все равно оставался в ее глазах маленьким мальчиком, которому иногда нужно материнское тепло.
— Здравствуй, сын, — сказал отец.
— Как вы узнали, что я прилетаю? — спросил Вадим.
— Я звонила… к тебе в клуб, и мне сказали, — после секундного замешательства ответила мать.
Вадим больше ни о чем не стал спрашивать. Он понял — сначала она позвонила Валерии, а та сказала, что ни о чем понятия не имеет или что не собирается его встречать. Как было на самом деле, он решил не выяснять.
В этот момент подрулил тринадцатый, и Вадим вместе с родителями погрузился в него, радуясь, что направляется теперь действительно домой.
Вадим ошибался. Валерии вовсе не было безразлично, дисквалифицировали ее мужа или нет, но по совсем другой причине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151