Затем опять проспекты и набережные Петербурга и, наконец, неофициальная кульминация в «Невском паласе».
Швейцар в ливрее распахнул парадные двери, и Вадим на руках перенес свою молодую жену через порог. Свидетельница Алина осыпала их лепестками роз, гости аплодировали; вслед за молодыми все неторопливо продвигались в отведенный им зал. Приглашенный на торжество оркестр встречал пока еще в меру громкой мелодией. «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…», а солистка поднесла молодоженам на вышитом полотенце пирог, посредине которого красовались два печеных голубка с хохломской солонкой между ними. Вадим принял пирог и стоял в растерянности, пока подбежавший официант не выручил его: подхватил блюдо и объяснил, что молодоженам надлежит отщипнуть по кусочку хлеба-соли, а потом отнес блюдо на стол. Бесстрастные, пока еще трезвые, объективы фото- и видеокамер скрупулезно отражали каждую сцену второго действия.
Оркестр умолк, но процесс рассадки шел неторопливо: молодые были заняты приемом поздравлений и подарков от тех, кто в первом акте ролей не имел, а остальные неловко жались к стенам или бродили вокруг накрытого стола, разглядывая обильные закуски и не решаясь садиться раньше виновников торжества.
Неожиданно на фоне общего гомона отчетливо прорезался индивидуальный баритон:
— Во-от они где! Слава Богу, успел вовремя. — Баритон принадлежал безупречно одетому плотному лысеющему мужчине с круглым приветливым лицом. Новый гость шагал к молодым под собственный монолог:
— Здесь свадьба? Драку заказывали? Как так — нет? Уплочено!
Подойдя к новобрачным, он на секунду застыл, потом, забормотав: «Поздравляю! Поздравляю!» — троекратно расцеловал обоих. Приглушенный рокот голосов смолк сам собой. Свадебный генерал отошел на два шага, оценил пару взглядом, всплеснул руками и дал твердую оценку: «Хороши, хороши!» Затем щелкнул пальцами; от дверей отделились два амбала и с легкостью двинулись к эпицентру, неся на руках огромный короб.
Вадим догадался, что это и есть Валентин Эдуардович, владелец «Гончего пса». Его лицо показалось знакомым, причем с ним связывалось что-то неприятное, но что это было Вадим никак не вспомнить.
— Вот вам для комфорту, — как ни в чем не бывало комментировал Эдуардыч. — Мини-коптильня. Немецкая. Старайся, Лерка, корми спортсмена, а то без жратвы какие рекорды! Да и тебе кое-где мясца не худо подкопить. Для мягкости. Коптит что хочешь: хочешь — колбасу, хочешь — корюшку. Электрическая. Полезный объем — четверть куба. Так что плодитесь и размножайтесь: такую капеллу можно накормить — ого-го!
Технологическое чудо заняло свое место возле стола с подарками. Эдуардыч окинул зал:
— А что ж не садимся? Пора.
Гости как по команде двинулись от стен к столу. Генерал глазами отметил метрдотеля, поманил его, дал какие-то указания. Амбалам взглядом показал на угол ближе к оркестру, куда под присмотром метрдотеля мигом принесли два столика, сдвинули и начали накрывать. Сам генерал направился к молодым, бывшим уже во главе стола, но еще не садившимся.
— А для пробы кое-что мои ребята вам завтра подвезут. Знаешь, в кошелек, если даришь, надо денежку положить, так я вам хрюшу приготовил. Молоденькую, килограмм десять-двенадцать. Уж извини, сюда не привез: у меня в тачке только фризер под напитки, а ее морозить нехорошо — парная.
— Слушай, я его мог где-нибудь видеть? — шей потом спросил Вадим у Валерии.
— Да вряд ли… — ответила та. — Разве что в казино.
Гости тем временем рассаживались, Эдуардыч озабоченно и деловито повертел головой и продолжил, обращаясь к оказавшейся неподалеку Нонне Анатольевне, безошибочно угадав в ней мать Вадима:
— Коптить-то где будете? Этим пока не до копчения: первая брачная ночь и всякое такое. Секс, в общем. Так, может, пока и агрегат, и чушку старикам забросить? Так и есть, конечно, к вам. Завтра с утра и закинем.
Нонна Анатольевна несколько обиделась на «стариков», но в целом чудаковатый щедрый гость показался ей симпатичным.
Потом началось застолье и свадебные тосты. Каждому хотелось выступить и сказать что-нибудь приятное. Особенно усердствовали родственники Вадима. Большим успехом пользовалось выступление моложавой тетушки Вадима Вадимовича, которая пустилась в трогательные воспоминания о первых днях жизни Вадюши: такого крошечного принесли. Маленький лежит, сморщенный, красный, ну прямо обезьянка. И совершенно лысый!
Почему-то больше всех хохотал Валентин Эдуардович, хотя сам был тоже красный и лысый и вполне напоминал обезьяну, но не крошечную, а старого самца орангутанга, правда выбритого и приодетого.
Алина Лисовская первая обнаружила, что осетрина горькая и салат горький. И все хором подхватили: «Го-орько! Го-орько!» Вадим всю жизнь считал это дурацким обычаем, но делать было нечего — он встал рядом с Валерией и поцеловал ее на глазах у всех. После третьего «горько!» Эдуардыч, исполнявший отчасти роль посаженого отца-покровителя, встал и, внимательно следя за целующимися, начал считать:
— Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Идем на рекорд! Шесть! — Он замедлил счет: — Се-емь! Во-осемь! Десять! Аут! Как в боксе!
Потом снова ели, кричали, считали, произносили тосты, не забывая восхвалять красоту невесты и спортивные таланты жениха, и делали самые радужные прогнозы по поводу его будущих побед, а Алина Лисовская прозрачно намекала на утехи, которыми займутся молодожены в самое ближайшее время. Супруг ее, напротив, был несловоохотлив и вид имел не по-свадебному отстраненный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151