Прыгнул вообще-то гораздо быстрее и дальше, чем положено самой проворной собаке, и попонка странновато встопорщилась на его боках и спине… Но этого в общем переполохе никто не заметил. А полмига спустя уже Шанява взвыл не по-людски. Кобель снёс его с ног, шарахнув челюстями поперёк вскинутого локтя. И отскочил, побрезговав добивать: этот, мол, больше не опасен, другие враги где?..
Других врагов не было. Пёс Шанявы оказался сметливей хозяина. Он заметил всё то, что ускользнуло от косного внимания людей. И, в отличие от них, понял, на кого напоролся. И теперь улепётывал, завернув хвост под впалое брюхо и не разбирая дороги. Куда? А куда глаза глядят, лишь бы подальше. Сольвеннские волкодавы отличались наглостью и бесстрашием в драке; было только одно существо, от которого они удирали не помня себя и не почитали это позором… Но никто не сделал выводов из цепнякова бегства, разве что Коренга, но и ему было не до того. Коренга что было силы толкал рычаги тележки, торопясь к упавшей стряпухе. Подле неё уже стоял на коленях одноглазый, бережно гладил по голове.
– Как ты, сестрёнка?
Девушка не отвечала. На её лоб из-под волос быстрыми каплями скатывалась кровь. Через дворик к ним бежал вышибала. Он выглянул на шум, как требовал долг его ремесла, и всё видел. Вот только поделать ничего не успел.
Углядев его перекошенное лицо, Коренга было решил, что грозный дядька сейчас ка-ак задаст хорошего пинка либо ему, либо Торону… Ошибся. Колючебородый сгрёб юную стряпуху на руки, прижал к сердцу, принялся целовать:
– Дитятко, солнышко моё, очнись, глазки открой…
Голос дрожал и срывался. Девочка в самом деле встрепенулась, приходя в себя, обхватила его руками за шею и жалобно, по-детски, заплакала.
– Батюшка…
Шанява сидел на мостках и уже не кричал, а тихо выл, хватая здоровой пятернёй воздух около напитанного кровью рукава и не решаясь притронуться. Судя по тому, как свисала от локтя рука в том рукаве, пользоваться ею Шаняве доведётся не скоро.
– Ты, заморыш!.. – рыча и плача, выдавил он сквозь зубы и даже попытался подняться. – За мою, значит, обиду поскаредничал собаку спустить!.. А за девку никчёмную – сам свирющего натравил?!!
– Я-то заморыш, – кивнул Коренга. – А вот ты моему псу ещё спасибо скажи, что он тебя закладышем не оставил! Потому что она была ко мне приветлива и добра! А ты – касть!
«А не было бы Торона рядом, я тебя сам бы убил. Совсем убил бы! Я тебе не пёс – миловать не горазд! И даже на то, что мы с тобой вроде как разговаривали, не посмотрел бы…»
– Стражу позвать надо, – сказал одноглазый.
– А на что? Дело ясное, – отозвался его друг. Он стоял за спиной у Шанявы, готовый ухватить за шиворот, буде тот не так ворохнётся. Он посетовал: – Морду набить бы, да мохнатый уже сполна наказал.
– Ясное-то ясное, а ты всё равно сходи, – сказал одноглазый. – Да хорошо бы старшину какого привёл, пускай поглядит. А то знаю я его, вечно ему все кругом виноваты. Начнёт жаловаться: среди дня ни про что собаками затравили…
ГЛАВА 8
Вспоминай Медву да Буркуна
Когда оказалось, что вышибала был вовсе не вышибала, а почтенный хозяин «Утреннего улова», Коренга окончательно почувствовал себя дураком. Пнём лесным неотёсанным, не знающим того, о чём всему городу было известно. Хозяин и жил здесь же, при харчевне. Он отнёс дочку домой, а когда ушли стражники и взашей вытолкали за ворота Шаняву – присел подле Коренги.
– Ты, парень, где ночевать собирался?
– Ну-у… – замялся молодой венн. – «Чаграва»-то в полдень назавтра… Думал у тебя попроситься… Тут, во дворике. Мне места много не надо…
Хозяин задумчиво покивал, потом сказал ему:
– Пойдём, на корабль провожу.
– Это из-за Шанявы? – хмуро спросил Коренга. – Если я буду спать здесь, он может вернуться?
Харчевник усмехнулся.
– Шаняву этого мои ребята сквозь сито просеют и рыбам скормят… Нет, парень. Просто слышал я кое-что про твоего Ириллира… Если он с рассветом парусов не поднимет, значит, я с ума уже сбрёл.
– Да как же!.. – ахнул Коренга. – Я заплатил ему! За обоих за нас!..
– Вот и плохо, что заплатил. Ему чужая душа дешевле гроша. Такому вперёд деньги давать – что выбрасывать. Только после, когда сделает, что посулился, а ты удостоверишься, хороша ли работа.
– Да разве ж так можно… – Коренга всё никак не мог переварить услышанное. – Не по совести это!
– А очень даже по совести, – усмехнулся харчевник. – Ты ему сам заплатил, сам и на корабль опоздал. Он вернётся через полгода, станет на торгу спрашивать: где, мол, тот малый в тележке? Хочу деньги вернуть…
Коренга зябко повёл плечами. До сих пор его, кажется, не пытались обирать и обманывать. Может, везло, люди всё совестливые попадались? Жалели калеку?
– Ладно, – сказал хозяин «Утреннего улова» и прихлопнул ладонями по коленям, поднимаясь со скамьи. – Пошли, провожу. Так оно верней будет.
Коренга усомнился:
– А пустит?
– Ещё как пустит. Купил место – право имеешь.
Наслушавшись харчевника, молодой венн уже ждал, что при виде него Ириллир самое меньшее покривится. А может, и ещё более явно выскажет своё недовольство: не удалось денежки прикарманить!.. Однако ошибся. Аррантский купец встретил его с полным радушием. Должно быть, не терял надежды, что пёс все же кого-нибудь покусает или осрамится дорогой. Так или иначе, скоро Коренга устраивался на палубе «Чагравы», с удивлением поглядывая на садившееся солнце. Ему-то казалось, только что миновал полдень, а вот уже и вечер настал!..
Всё на корабле было странно, всё непривычно. Гладкая деревянная палуба чуть заметно покачивалась под тележкой, жила. Где-то что-то поскрипывало, шуршал и временами хлопал на ветру длинный пёстрый флажок, украшенный изображением пепельно-бурой пичуги, негромко переговаривались под бортом ленивые спокойные волны… И удивительные морские запахи, к которым ещё утром принюхивался Коренга, отчего-то здесь ощущались острей, чем даже на причале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17