И в тот же миг дознаватель резким движением бьет его под ребра ребром ладони. Все тело пронзает резкая боль. Глеб рефлекторно сгибается, судорожно ловя ртом воздух. И тут же получает сокрушительный удар по шее.Он мешком валится на пол. Следует резкий окрик:– Сесть! Поднять голову!Глеб подчиняется. Сесть обратно на табуретку удается не сразу. Ноги не слушаются, спина и затылок горят огнем, будто пронзенные сотнями бутылочных осколков.– Ты убил Сорокину?Он молчит, пытаясь свыкнуться с новой болью.– Скотина, – констатирует дознаватель. – Ладно, – обращается он к кому-то, кажется к Чекасову, – уведите его.Глеб уже стоит в дверях. Дознаватель подходит к нему и резко бьет в поддых.– Думаешь, отделался? Учти, это еще цветочки. Ягодки будут потом. Хочешь в молчанку играть? Поиграй, поиграй, как бы тебе эта игра боком не вышла. Ясно, сука?– Не понял, – сказал кому-то в трубке полковник Жебров, – какие нарушения?Да о чем вы, Семен Семенович? Просто не успели еще. Сегодня же проведем. – Он опустил трубку на рычаг.– Откуда? – спросил замначальника майор Гусаков.– Спиридонов из прокуратуры. Вздрючили его, видать. – Полковник указал глазами на потолок. – Вот он и спустил кобеля.– И чего им надо?– Хрен их знает! Решили понаблюдать за тем, как ведется дело Пуришкевича.С какой стати? Ни черта не понимаю. Видите ли, их интересует, было ли проведено опознание подозреваемого свидетелями. Только работать мешают!– Да, – согласился майор Гусаков, – им-то что, они настоящего дела и не нюхали. Да он расколется у меня к вечеру. Размазня эта вшивая. Интеллигент!Такое говно. Еще корчит из себя невесть что. – Лицо майора окаменело, а глаза полыхнули ненавистью. – Шкуры своей жалко. Понимает, что, если признается, без вопросов вышка.– Не говори, Валентин, – кивнул полковник, – получили бы признание, и все – можно предъявлять обвинение. Считай, дело раскрыто. А тут пока свидетелей соберем… Волокита какая… Что там с хищениями, кстати?– Глухо, – отозвался Гусаков, – надо подключать Самарина.– Хорошо. А Березин пусть все силы кинет на вампира. Опознание надо организовать немедленно. Херня это все, конечно, но раз эти, – он снова показал на потолок, – хочут…Полковник Жебров поднял трубку и набрал номер транспортной прокуратуры:– Соедините со следователем Березиным. Полковник Жебров. Слышь, Михаил, поступил приказ сверху – провести официальное опознание нашего вампира. Ты уж постарайся там поактивней их собрать. Когда надо? О чем ты спрашиваешь? Вчера!И чтобы все было чин чином. Ну ты меня понял? Действуй. – Полковник положил трубку и взялся за рацию:– Сорок пятый? Чекасов, ты? Слушай, пусть твои орлы сгоняют до ларьков. Что? Да нет, чего-нибудь полегче, винца. Ну и закуску соответственно. Нет, ты меня не понял. Все-таки середина дня…Ровно через пятнадцать минут дверь кабинета распахнулась и появились два сержанта с большой болоньевой сумкой.– Сюда ставьте. – Полковник указал на стул в ;углу, а потом деловито спросил:– Сколько набежало?– Тридцать семь четыреста, – ответил Слава Полищук и покраснел.– Держи. – Полковник отсчитал деньги и сунул их Славику, не замечая его смущения. – Идите. Чекасову передай, пусть распорядится выдать вампиру пожрать.А то он у нас тяжело переносит общение с Валентином Николаевичем.Полковник Жебров не был злым человеком. Но ведь если соблюдать все правила, тогда «преступника хрен поймаешь, а поймаешь – хрен чего докажешь».Эту мудрую мысль он исповедовал сам и постоянно внедрял ее в головы своих подчиненных. Начальник Ладожского отделения не пользовался и своим служебным положением. Он бы очень возмутило если бы узнал, что цена принесенной закуски с выпивкой была в полтора раза больше, чем та, что он заплатил.– Чушь полнейшая! – авторитетно заявил Сучков и с презрением посмотрел на молодого следователя:– Кто вам сказал такую ерунду?– Слухами земля полнится, – пожал плечами Панков.– Агентство О-БЭ-ЭС – «Одна Бабка Сказала», – хмыкнул дед Григорий.Поменьше ему доверяйте. Да какой из этого убийца! Из придурка недоделанного!Чтобы он один с Бастиндой справился? Да ни в жизнь не поверю! Ну мальчонку еще, туда-сюда, мог бы пристукнуть. Шестилетнего. А второго – сомневаюсь. Да и куда он трупы дел? Не-е, – Сучков даже поморщился, – это у кого-то спьяну мания преследования началась.– А вы его хорошо помните?– Дак конечно! – воскликнул носильщик. – На вокзал-то не пускали его.Брезговали. Так он тут и шлялся в конце платформ.– Значит, Муравьев, по-вашему, не мог быть маньяком-убийцей?– Убийцей – нет, – убежденно кивнул дед Григорий, – а маньяком был, конечно, не без того!– То есть? – не понял Никита.– Ну ходил тут, баб пугал. Снимет штаны и показывает, что там у него.Они-то, дуры, боятся, а он ведь безвредный. Дурак просто.– Вот, значит, почему его за убийцу посчитали…– Люди-то темные. Считают, раз тут по кустам шарахается, значит, он того, ну и на него все грехи можно повесить.– Хорошо, оставим Муравьева. Куда, по-вашему, могли пропасть Пучкина, негритенок и подросток из детской комнаты? Причем платок Пучкиной и картуз Мориса оказались у Муравьева. Да, – вспомнил Никита, – еще девочка пропала ненормальная. Ну, не ненормальная, а заторможенная. – Девочка? – почесал в бороде дед Григорий. – Много тут у нас на вокзале девочек. Это они только на вид заторможенные, а как минет в мужском туалете за десятку делать, так весь тормоз проходит.Панков поморщился.– Да это я так, – махнул рукой Сучков, – теперь у нас все культурно. Нонче сервис на высоте. Та же девочка будет с вами на кровати с белыми простынями.– А простыни-то откуда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127