– И он пристально посмотрел на начальника отделения, сильно прищурив глаза.– Артист, а! – восхищенно воскликнул полковник Жебров. – Какой артист пропал! Смоктуновский! Немирович-Данченко!– Но Немирович-Данченко был не актером, а режиссером, – вдруг выдал Пуришкевич.«Идиот, – пронеслось в голове у Самарина, – он же теперь не успокоится, пока тебя не утопчет».Действительно, начальник сквозь зубы сообщил подозреваемому, что вы…ываться как муха на стекле без веских на то оснований в его права не входит. Пока Жебров наставительно делал эти разъяснения, благостная ухмылка постепенно сползала с его лица.Наконец и цвет, и выражение полковничьей физиономии приняли тот вид, какой имели после пары бутылок пива, и он оглушительно рявкнул:– Ты у меня поговори, сукин сын! – и чуть (спокойнее добавил нечто трехэтажное, но легко понимаемое.– Значит, опознать эту женщину однозначно вы не можете? – стиснув зубы, продолжал допрос Дмитрий. Все происходящее действовало ему на нервы. («Если этот дебил действительно хочет, чтобы я продвинулся с расследованием за три дня, лучше бы он сидел у себя в кабинете, там портил воздух», – мрачно думал он.– Нет, не могу, – отрицательно покачал головой Глеб.– Итак, вчера вы показали, что двадцать второго октября вы ездили на дачу, расположенную на станции Школьная, вернулись предпоследней электричкой Гдов – Петербург.– А чего это ты, умник, среди недели по дачам разъезжаешь? На работу-то ты в тот день ходил? – поинтересовался полковник Жебров.– У нас в институте только один обязательный присутственный день – вторник, – ответил Пуришкевич.– Во дармоеды! – не сдержался Жебров и, обратившись к Русакову, сказал:– А у нас все стонут – «наука, мол, гибнет». Кому нужна такая наука, когда присутствуют раз в неделю.– Так, по вашим словам, вы ехали где-то в середине состава, – сухо продолжал Самарин. – На вас была темная куртка, темные брюки, шапка, очки, в руках черный портфель и сумка. Верно?Пуришкевич кивнул.– И вы отрицаете, что дошли до последнего вагона и вступили в разговор с женщиной, снимок которой был вам предъявлен.– Отрицаю, – уверенно сказал Пуришкевич.Начальник отделения недовольно застучал пальцами по поверхности стола. Он, по-видимому, pacсчитывал на то, что вампир расколется на первом же допросе.– А ну, ты, крыса, – он решил взять инициативу допроса на себя, – мы все о тебе знаем. На тебя составлен фоторобот, и по нему тебя взяли. Отпираться бесполезно. Лучше признайся по-хорошему! Ты убил Сорокину?Пуришкевич молчал.– Ты, сволочь! Говори!– Я не убивал, – тихо сказал задержанный. Начальник отделения побагровел и едва сдерживался, чтобы не вмазать этому говну.– Уведите, – сказал Самарин. Это был единственный способ разрядить обстановку.Второй допрос мало чем отличался от первого. Если не считать того, что задержанный Пуришкевич, несмотря на вспышки полковника, был спокойнее и собраннее. На Дмитрия он произвел более благоприятное впечатление, если можно назвать таким словом впечатление, которое производит маньяк-убийца. Впрочем, стоп! Человек, который подозревается в том, что он убийца.Дмитрий быстро закончил оформление протокола – с появлением компьютеров это дело стало занимать в пять раз меньше времени, тем более что «рыба» любого документа уже висела в соответствующей директории.– Ну, Димка, поздравляю! – Кто-то хлопнул его по плечу. Это был Толька Жебров, счастливый племянник счастливого дяди.– С чем поздравляешь-то? Вроде еще не Новый год…– Ты чего! Дядька-то на тебя это дело повесил, думал, что «глухарь», а тут такой успех.– Гм, – кивнул Дмитрий, – прямо головокружение от успехов.– Да ладно тебе прибедняться! Этого слюнтяя-очкарика не то что в три, в один день расколоть можно!– Хорошие у тебя, Жебров, представления о следствии.– Да ну тебя!Дверь захлопнулась. Дмитрий уже начал составлять основной текст протокола:«В среду 22 октября 1997 года я совершил поездку в поселок Школьный Ленинградской области, где находится моя дача. Целью поездки была проверка работы АГВ, а также привоз продуктов…»Дмитрий Самарин не был литератором, и его менее всего заботили красоты слога. Главное, чтобы все было ясно и не возникало возможности двойных толкований.– Ну что, Самарин? В три дня уложимся? – прогромыхал над ухом голос полковника Жеброва.– Вообще-то на следствие дается два месяца, – спокойно ответил Дмитрий, продолжая нажимать на клавиши.– Я это знаю не хуже тебя. Но, Димка, это же такая удача. Ты подумай.Транспортники раскрыли убийцу-маньяка. Расколем его. Получим чистосердечное признание. Ему и так и так – вышка. Убийство с отягощающими…– Вина не доказана…– Чушь! Его опознали. Все сходится. Ездил на Школьную двадцать второго?Ездил. Возвращался той же электричкой. Алиби нет. Фоторобот его. Какого рожна тебе еще надо?– Собственно, никакого. Презумпция невиновности.– Чего? – Полковник Жебров даже не повысил Голос, настолько его потрясло это замечание.– Пока основание для задержания у нас – сходство с фотороботом. Сходство, кстати, не безусловное. Да и сам фоторобот… – Дмитрий вспомнил, как делался этот «портрет». – Во-первых, его надо предъявить для опознания свидетелям, которые находились в электричке. Произвести обыск у него в квартире. И если его опознают, и дома что-то найдется – одежда с пятнами крови, железнодорожный ключ хотя бы, – тогда можно будет предъявлять обвинение, а так… – Дмитрий пожал плечами.– Значит, вот как получается… – (Самарину не надо было оборачиваться, чтобы увидеть лицо полковника. ) – Значит, палки в колеса… Ты что, на взятку от этого засранца рассчитываешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127