Кто же? Гринько снова пожал плечами.– Вам-то что? – Он поднял голову и посмотрел на следователя:– Или вы думаете, что это он поджег мой дом? А что? Я, пожалуй, поддержу такую версию. – он улыбнулся.Лицо его сразу изменилось, он показался моложе, в глазах промелькнуло что-то мальчишеское. Но улыбка мелькнула и тут же погасла. Перед Самариным снова сидел мрачный бирюк, ненавидящий весь белый свет.– Больше вы ничего не хотите мне сказать?– Я должен дать подписку, – ответил Гринько.– Да, – сказал Самарин. Он быстро оформил обходимый документ. – Подпишитесь. Гринько взял бумагу.– Кстати, это вы отвели в отделение милиции негритенка?– Я, – спокойно отреагировал Гринько.– Вы знаете, что он пропал?– Как это может быть? – Гринько удивленно поднял брови. – Я же сдал с рук на руки дежурному по отделению… – он внимательно посмотрел на Самарина, – собирались вызвать инспектора.– Того самого Жеброва, – напомнил Дмитрий. – Он приехал и должен был отвезти мальчика в приемник-распределитель. Но не довез. Мальчик исчез.– Я же вам сказал – он говно, – мрачно проговорил Гринько.– Вы что-то знаете о нем?Путевой, обходчик только отрицательно покачал головой.Хорошо, вы свободны.Самарин медленно вышел из отделения, но пошел к метро не по подземному переходу, а верхом. Спешить было некуда. Внезапно его внимание привлекли светящиеся буквы, выполненные славянской вязью: «Елы-палы». Через большие стекла был хорошо виден ярко освещенный зал типичного заведения «фаст-фуд». У входа стоял молодой человек, одетый в красную косоворотку, черный жилет и широкие синие брюки, – этакий опереточный русский. Сразу вспомнилось описание того, как был одет пропавший негритенок.Не было нужды узнавать, кто открыл это кафе. Ясно – Завен Погосян. Что ж, ему нельзя отказать в остроумии: нарядить по-русски негритенка! Публика оценит.Вот только о правах ребенка он не подумал. Может быть, это и не его дело. Но инспектор по делам несовершеннолетних не мог об этом не думать.Мысли перекинулись на задержанного убийцу. С этим было проще. Правда, вину свою он отрицал, но Дмитрий был уверен, что рано или поздно он сознается под давлением фактов. И скорее рано, чем поздно. Трус, тряпка – ему долго не продержаться. 3 ноября, понедельник Отделение милиции Ладожского вокзала буквально кипело. Транспортники находились в приподнятом настроении. Еще бы – так оперативно, так быстро взять садиста-убийцу. Это была победа, и каждый чувствовал себя причастным к ней.Полковник Жебров сиял – в кои-то веки возглавляемое им отделение отличилось. И не просто отличилось, оно теперь прославится на всю Россию. И действительно, это первый случай, когда маньяка взяли так быстро – буквально за десять дней.Теперь все взоры были обращены на старшего следователя Самарина. Когда Дмитрий в понедельник вошел, в дежурку, вокруг него собралась небольшая толпа.Секретарша Таня спустилась вниз и восторженно смотрела на Дмитрия.– Дмитрий Евгеньевич, – спросила она, – он признался?– Коли его, Дима, давай! Так держать! – крикнул капитан Селезнев.К Дмитрию подошел молодой человек с диктофоном в руках:– Несколько слов для криминальной хроники. Каковы предварительные выводы следствия?– Пока никаких, – отрезал Дмитрий и, стал подниматься по лестнице на второй этаж, в комнату следователей.Шумиха была ему неприятна. Тем более что вина Пуришкевича еще не доказана.Дмитрий не успел вынуть папку с делом, как верь открылась и вошли полковник Жебров и его Заместитель майор Гусаков.– Ну что ж, Самарин, у транспортников праздник! – громко сказал начальник отделения.«Есть повод, чтобы отметить», – подумал Дмитрий, зная о некоторых наклонностях полковника.– Обезврежен опасный преступник, сексуальный маньяк, – громогласно продолжал Жебров-старший. – Подумай, мы выследили и обезвредили убийцу-садиста, а это считается очень трудным делом. Мы же должны и довести дело до суда.– Иван Егорович, – не выдержал Самарин, – его задержали только на основании фоторобота. Нельзя забывать о презумпции невиновности. Так что еще нет оснований говорить…– Дмитрий, вот чего тебе не хватает для того, чтобы стать настоящим следователем! Конечно, надо помнить и о презумпции, и о невиновности, и о всех других высоких материях, но следователю прежде всегo необходимо чутье.Понимаешь, настоящее чутье ищейки!Самарин промолчал.В разговор вступил майор Гусаков:– Тебе, конечно, известно, что без предъявления обвинения в отделении мы имеем право задерживать его до трех суток. Так вот, хотелось бы, чтобы за эти три дня мы добились от него полного признания Чтобы дело, начатое в нашем отделении, было здесь же и закончено.– Утрем нос муниципалам, – не выдержал полковник Жебров, который, как настоящий транспортник, постоянно соревновался с территориальной милицией.И начальник, и его заместитель вызвались присутствовать на допросе.Полковник решил взять это дело под свой контроль. Уже звучали в голове приятные слова «Иван Егорович Жебров лично возглавил…».Как ни странно, после ночи, проведенной в одиночке, задержанный Пуришкевич выглядел несколько лучше, чем накануне. С его лица сошло изумленно-испуганное выражение, и он даже стал меньше похож на слизняка. После обычных вопросов Самарин снова вынул фотографию Марины Сорокиной:– Еще раз взгляните на снимок. Вспомните, видели ли вы эту женщину.– На даче-то небось не раз с ней встречался, – заметил Жебров.– Понимаете, у меня не очень хорошее зрение, – сказал Пуришкевич, – и я не могу разглядеть и запомнить лица людей, которых встречаю случайно. У меня плохая память на лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127