Дверь распахнулась, и в камере появился сержант Власенко.– Ну, кому тут невмочь? – гаркнул он. – Пойдем отведу.– А может быть, совсем отпустишь, а? Подумай. За мной не залежится.Серьезно… А то давай мы тебя сейчас отделаем! Никакой другой больше не захочешь!– А! – махнула рукой Светка. – Они тут с малолетками моду взяли развлекаться. Слыхала, где-то там подпольный бордель с девчонками.Власенко нахмурил брови:– Разговорчики!– А минет ты любишь? – без тени смущения спросила Валька. – Тут у нас Светка – ас!Игорь покосился на остальных задержанных. Спокойно грызла семечки цыганка в углу, не реагировал на внешние раздражители невыспавшийся бомж из «непрописанных». Он не имел права устраиваться в теплых вокзальных помещениях, а потому мирно улегся баиньки прямо на проезжей части, аккуратно подложив под голову шапку. Благодаря тому что время было позднее, ему удалось благополучно заснуть, он так и пролежал бы положенные ему природой несколько часов, если бы его грубо не разбудили и не доставили в отделение. И вот теперь, нахлобучив на голову ту же полезную шапку, он мрачно смотрел прямо перед собой, размышляя о тщете всего земного.Рядом с бомжом тихо сидела старушка нищенка.Она находилась здесь для выяснения личности, но сделать это было затруднительно, ибо она сама уже который год этого не помнила. За ней на досках отсыпался пьяный дебошир, а рядом с ним валялся неудачливый карманник. Все это были люди «со стороны», чужие на Ладожском вокзале. Своих сажали редко – для порядка и острастки.Сюда втолкнули и Джавада Сагитова, «лицо кавказской национальности» без документов, оказывавшего активное сопротивление милиции. Тянуло года на три.Это по минимуму, если больше ничего не навесят. А навесить – при желании – могли, ох могли, и желание наверняка было. Чтоб знал, падла…– Ой, какого хачика привели! – взвизгнула Валька, когда Власенко привел ее из сортира. – Ах ты мой заинька! Мордочкой, правда, на что-то упал, а так все вроде при нем…– Да пустой он. Бабок-то нет, – равнодушно заметила Светка.Джава неподвижно лежал на голых грязных досках. Если не двигаться, боль, наполнявшая тело, становилась терпимой. Вот только в голове гудели колокола, а глаза лучше было вовсе не открывать: все вокруг плыло.– Какие у него бабки, дура! – донесся с другой стороны томный многоопытный голос. – Менты ж его обшмонали.Джава почувствовал, как погружается в липкую черноту. Хотелось проснуться и весело заспешить под руку с Настей через площадь, чтобы поспеть на последний поезд метро. Не будет этого теперь. Не будет никогда…Валька попыталась было расшевелить молоденького «хачика», но вскоре отлипла и перестала ему досаждать, и он даже ощутил к вокзальной проститутке какую-то благодарность. Три года. Сопротивление сотрудникам правоохранительных органов. Три года… Мир ощутимо съезжал набекрень. Он попытался представить лица родителей, когда им расскажут, и не смог. Это было куда хуже боли, по-прежнему плескавшейся и пульсировавшей в ребрах и пояснице.Потом окружающий мир стала окутывать вата, Джава понял, что теряет сознание, и почти с облегчением подумал: это смерть?..Это оказалась не смерть. Он начисто лишился ощущения времени, но сознание все-таки возвратилось. И первое, что почувствовал Джава, была противная сырость под бедрами. Странное дело, он не ощутил стыда, только то, что острая боль в пояснице сделалась тупой, ноющей. Теперь он знал, где у человека находятся почки.Потом он вспомнил, где находится, и до него дошло, что в камере сделалось тихо, даже неугомонные девицы прекратили стрекотню. И наконец, как сквозь толщу воды, Джава услышал иностранную речь. Показалось, что менты заговорили по-французски. Господи, вот уже и крыша поехала…Бред между тем становился все круче. Стал мерещиться знакомый голос, непонятно где слышанный. И опять по-французски. Джава прислушался. Нет, у него решительно начал мутиться рассудок. Ибо теперь голос произносил какие-то совершенно невероятные звуки. Потом снова перешел на французский:– Оu sont tes parents?Кажется, это обращались к нему. По-прежнему лежа лицом вниз, Джава кое-как разомкнул губы:– …hobolthiq ana… в гости ушли…Тьма снова сомкнулась.Когда Джава выплыл из нее во второй раз, по ту сторону решетки стоял густой хохот и даже задержанные временами присоединялись к нему.– Пришел грузин в зоопарк, – жизнерадостно рассказывал Голос. – Увидел в клетке гориллу. Мохнатую, черную… Долго смотрел, наконец дождался, пока вокруг никого, нагнулся поближе и шепотом спрашивает: «Гиви, как ты тут оказался?..»Снова грянуло всеобщее веселье. Джава дорого дал бы за то, чтобы Голос заткнулся. Или вовсе провалился куда-нибудь в тартарары…– А я, ребята, честно говоря, вообще-то сюда по делу приехал, – прозвучало через несколько секунд, когда хохот утих и благодарные слушатели замерли в ожидании очередного анекдота. – У вас тут, мне сказали, задержан Сагитов Джавад Магометович, семьдесят восьмого года рождения… Да нет, ничего, просто я с ним в коммуналке живу. Вот, на всякий : случай паспорт принес… Ага, и прописка…Ну конечно, ошибка, с кем не бывает…Джава почувствовал, как возвращаются силы. Голос! Неужели?! Да ну, откуда… Нет!!! В самом деле!!!Он даже приподнялся на локтях, оторвав голову от пола. Со своего места он не мог видеть дежурного. Зато хорошо видел стол, на краю которого, легкомысленно болтая ногой в воздухе, сидел тети Фирин жилец, Алексей Алексеевич. А рядом с ним, крепко держась за его руку и неуверенно улыбаясь, стоял маленький негритенок.Дежурный что-то пробормотал в том смысле, что Сагитов вообще-то задержан на трое суток и в принципе надо бы завести на него дело да закатать мерзавца в «Кресты», куда всем этим носатым-черножо-пым прямая дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127