Человек с собакой пробежали по проспекту Добролюбова, по Тучкову мосту, по Малому проспекту. Пес весело несся вперед, почти не оглядываясь на хозяина, – хорошо знал дорогу.Они свернули на 3-ю линию, пересекли и Средний, и Большой и, наконец, остановились у красивого четырехэтажного дома. Дмитрий, подняв голову, смотрел на эркер третьего этажа, увитый изнутри лианами и ползучими растениями.Пес сел рядом и тоже задрал голову, рассматривая ему одному известно что.Он уже не раз приходил сюда с хозяином и знал, что тут полагается постоять, посмотреть, помолчать. Такой ритуал.– Занавесили, брат, ничего не увидишь, – вздохнул Дмитрий. – Вот такая икебана.Эта фраза тоже была ритуальной. Сейчас, насколько знал Чак, последует несколько сдержанных вздохов, потом хозяин скажет: «Ладно», и они потрусят домой.Но в этот раз все пошло по-другому. Может быть, потому, что из парадной нарисовалась маленькая собачка, белая и кудлатая. Она весело засеменила по тротуару налево к скверу. Чак хотел было броситься к ней, познакомиться, пообнюхиваться, но хозяин железной ладонью схватил его за ошейник.– Рядом, – приказал он сурово, и вышколенный пес не мог ослушаться. Но одновременно он не мог и отвести глаз от сучки, которая и подстрижена была как-то чудно, не по-собачьи, – задние лапки голые, а на шее грива. Довольно нелепо, если разобраться, но Чак не мог не признать – что-то в этом есть…Прекрасную незнакомку вела на поводке женщина в голубом плаще. Внимание Чака она не привлекала. Пожалуй, немного необычными были рыжие волосы, которые заставляли вспомнить про соседского кота. К счастью, волосы у женщины вились и казались пушистой шапкой, в то время как шерсть Марса была хоть и пушистой, но совершенно прямой. Это примиряло Чака с хозяйкой прекрасной дамы. Ведь неприятно, когда оказывается, что понравившееся тебе существо связано с кем-то противным. Не дай боже рядом бы вышагивал Марс.Хозяин, кажется, тоже бы очарован белой пуделицей. Во всяком случае, он не двигался с места, пока представительница прекрасного пола вместе с хозяйкой не перешла улицу и не скрылась в сквере у Академии художеств. Только после этого Дмитрий, как будто очнувшись, сказал псу:– Ладно, Чак Норрис, пора и домой. Ты видел?Если бы Чак мог говорить, он бы ответил: "Видел. Очень понравилась.Особенно голые задние лапы".Но вслух он этого не сказал.И они медленно затрусили – на этот раз через Биржевой мост.– Тебе уже несколько раз звонили с работы, – сказала Агния вместо приветствия. – Разбудили меня.– Ну вообще-то не такая рань, – ответил Дмитрий, уводя Чака в ванную мыть лапы.– Я вчера до двух писала статью о Мартине Стайне, очень интересном молодом дирижере. Сегодня у него будет прием в «Астории». Меня, между прочим, тоже пригласили, – объявила сестра.– Поздравляю.– Мне дали пригласительный билет на два лица, – торжественно продолжала Агнесса. – Если будешь хорошо себя вести, прилично оденешься и оставишь свои милицейские замашки, то… – она выдержала многозначительную паузу, – я могу…Агния не договорила, потому что в прихожей зазвонил телефон.– Самарин? Говорит дежурный по Ладожскому отделению капитан Селезнев. В три часа будет опознание твоего трупа.– Моего?– Не валяй дурака. Загрызенной в электричке. Похоже, личность установили.Носильщик на вокзале паспорт ее нашел. Марина Александровна Сорокина, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, прописана: Фурштатская, двадцать четыре, квартира пятнадцать. Замужем.– Родственники пытались объявить розыск?– Ну, Дмитрий Евгеньевич, какой им розыск, когда ее всего четвертые сутки нету.– Ну да, знаю, – сурово отозвался Самарин. Сколько он пытался доказать, что розыск гораздо легче вести по горячим следам, а не через месяц! И вот снова, пожалуйста! Давно бы установили ее личность.– Полегче, Дмитрий, ты же понимаешь, сколько будет этих заявлений. Да и не о том речь. В три опознание. Ее муж у нас в отделении. Возможно, подъедут родители. Советую захватить валидол для родственников и что-нибудь покрепче для себя.– Черт! – выругался Дмитрий, бросив трубку. – Три дня назад уже могли установить личность убитой! Если бы не случайность, она так и осталась бы неопознанной. А эти ублюдки соблаговолили бы принять у родственников заявление через месяц. Идиоты!– Я бы попросила не выражаться, – заметила Агнесса. – Дмитрий, я тебе просто удивляюсь. Что за язык! Что за выражения! Работа в этой милиции тебя вконец испортила. Ты – Самарин! Слышала бы мама…– Мама бы меня поняла, – ответил Дмитрий.Он взглянул на часы. Половина второго.– Ты мне не ответил, – сказала Агния. – Так ты идешь со мной?– Хорошо, хорошо, – чтобы отвязаться, бросил Самарин. Он терпеть не мог всех этих банкетов-фуршетов, но времени препираться не было.Когда Самарин с Сорокиным подъехали к моргу, в гулком, выложенном простой белой плиткой «предбаннике» уже стояла прибывшая на опознание интеллигентная пожилая пара. Костя остановился поодаль и после невнятно произнесенного «здравствуйте» старался не смотреть на стариков. Те стояли прижавшись друг к другу. Женщина беспрерывно вытирала слезы платком, а муж тихим голосом ее успокаивал.Эти сцены всегда действовали на Дмитрия угнетающе, хотя виду он, разумеется, не подавал, и со стороны могло показаться, что он, следователь с железными нервами, просто не замечает, что у других людей бывают эмоции.Он взглянул на стариков.«Родители, – подумал он. – Матери бы лучше не ходить».Он вернулся к жавшемуся в сторонке молодому человеку.– Понимаете, тело в таком состоянии… Матери лучше не видеть. Может кончиться нервным срывом – А что я-то могу сделать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127