Ему, правда, пришлось попотеть и порядком измазаться, пока удалось выкорчевать пригодную для «дела» железку, да и та оказалась слишком длинной и неудобной. Николай воровато подобрал мокрую брошенную газету, завернул в нее будущее орудие преступления и подумал, что убийца из него, прямо скажем, еще тот. Странное дело – ему было все равно… И на то, что будет с ним самим после того, как все завершится, было наплевать. Ну, скажем, почти наплевать…Так ему казалось. Он даже решил, что вспышка эмоций, вогнавшая его в пот при появлении машины Жеброва, совсем выжгла волнение и вот сейчас он вернется во двор, поднимется по лестнице и спокойно совершит то, что должен был совершить……Он страшно вздрогнул и буквально подскочил, когда сзади его неожиданно хлопнули по плечу и смутно знакомый голос весело произнес:– Ого, кого вижу! Ты, что ли?..Николай крутанулся на пятке… Перед ним, возникнув из-за ларьков, откуда-то со стороны, сугубо противоположной дому со шпилем, стоял и улыбался в сорок два зуба невысокий мужчина в темно-серой пуховой куртке и пестрой вязаной шапочке… О Господи! Алексей. Которому он, помнится, так потрясающе удачно пытался бить морду на далеком отсюда бабинском перроне. «Дарадара» маленького Мориса… Земля-то кругленькая, оказывается… Ну до чего ж кругленькая…– П-привет, – выдавил Николай. И попытался спрятать за спину расползающийся сверток, очень плохо маскировавший длинную зловещую железяку.К его немалому облегчению, Алексей не обратил ни малейшего внимания ни на подозрительный сверток, ни на грязную руку, протянутую для пожатия, ни в целом на взвинченное состояние собеседника.– А я в гостях засиделся, – доверительно сообщил он Николаю. – Только, блин, лучше бы совсем не ходил. Одноклассник, вишь, прорезался, двадцать лет по заграницам носило. Умник недоделанный. Такую Европу развел, смотреть тошно… всей жратвы на столе – кофе со вшивым печеньицем, ни хера себе, да? А я голодный приперся, в гости же вроде… Сижу, уйти неудобно, в брюхе урчит, и, можешь себе вообразить, все твою картошку с маслицем вспоминаю… Сбежал наконец, а тут как раз тебя Бог навстречу… Во дела, а? Ты-то здесь какими судьбами?..– М-м-м… – неопределенно промычал Николай. Ничего путного с ходу придумать не удавалось, но, по счастью, Алексей на подробных объяснениях не настаивал. Он уже увлекал Гринько к переходу через проспект, туда, где в доме против пресловутого «шпиля» приветливо подмигивало огоньками круглосуточное кафе.– Посидим хоть, как нормальные люди… Я тут разок однажды бывал, шашлыки – объедение…Николай (не без некоторого постыдного облегчения) понял, что придется подчиниться судьбе.Шашлыки, несмотря на позднее время, оказались действительно объедение: добротные, отлично замаринованные, прожаренные и сочные. Принявшись за угощение, Николай только тут сообразил, до какой степени проголодался. Даже цель, приведшая его сюда, словно бы несколько отодвинулась, стала казаться чуточку нереальной…– Ух ты! – покосившись в окно, сказал вдруг Алексей. – Во забегали!..Николай тоже посмотрел на проспект. Там уже рассыпали по стенам красно-синие блики мигалки милицейских машин: две затормозили на улице, еще одна как раз въезжала под арку. Под ту самую арку…Холодок предчувствия стиснул судорогой живот, заставив замереть на полпути вилку с куском шашлыка. Прошло буквально несколько секунд, и на той стороне вспыхнул свет в окнах четвертого этажа. Гринько ощутил, как сердце заколотилось у горла, и попытался вызвать в памяти жебровский подъезд во дворе, чтобы сопоставить с расположением окон…– Не иначе, сигнализация сработала, – авторитетно заявил Алексей. Светлые глаза были совершенно спокойны. – У меня знаешь один раз как было? Уехал, а от соседей сверху возьми да протеки, и как раз на телефон. Ну нет бы на что другое, а? Квартира на охране, линию коротнуло, сигнал пошел, так такое началось! Тысяча и одна ночь. Мигом группу прислали, всю лестницу на уши…– Ага, – пробормотал Николай, не в силах отвести взгляда от грозных силуэтов в бронежилетах и с автоматами, возникших возле машин. С забытого куска шашлыка стекали на пластмассовую тарелку багровые капли кетчупа. В окнах, светившихся на. четвертом этаже, мелькали темные человеческие фигуры, и не было похоже, чтобы там происходила обычная домашняя жизнь.И на лестничной площадке, у лифта, еще лежал теплый мертвец в форме милицейского капитана. Его глаза были открыты, он держал в руке связку ключей, приготовленных для квартирной двери, но возле рта и ноздрей густели струйки вытекшей крови, а голова на плечах располагалась весьма неестественным образом, ибо шея была сломана одним страшным ударом, смявшим горло и позвонки…Этой подробности Николай Гринько, понятно, знать не мог. Он просидит с Алексеем в кафе еще около часа, потом отловит «бомбящего» частника и поедет на Ладожский, на первую утреннюю электричку, довольно удачно сообразив по дороге тихонечко выбросить чертову железяку… А назавтра он будет с болезненной жадностью прислушиваться к новостям. И когда там расскажут о чудовищно жестоком и наверняка заказном убиении, бросившем очередной вызов милиции, – поймет, что предчувствие не обмануло его и арматурина больше не пригодится. Квартирные окна, светившиеся в доме со шпилем, вправду принадлежали капитану Жеброву.У Николая возникнут даже некоторые соображения относительно того, что и как там могло в действительности произойти. Некоторые абсолютно лишние соображения. Потому-то он о них и не станет рассказывать.Никогда…Никому…Всего этого Дмитрий не знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127