Выт
янулся, приник измученным телом к ласковой мягкой земле Ц и столь крепк
о уснул, что даже плащ не колебался на широкой груди… Будто орел, которого
жестокий охотник озорства ради разлучил с вольными небесами! Свистнула
шальная стрела Ц и оборвался полет, и в ужасе отпрянула осиротевшая выс
ь, и хмелем-травой прорастают гордые крылья, распластанные в пыли!..
Мальчишка-корел молча полосовал лесной серозем длинным охотничьим нож
ом, готовя могилу. Когда подошел Ратша, он не повернул головы.
Ратша откинул плащ с лица умершего, оглядел спокойные и вроде бы даже нас
мешливые черты. Насмешливые оттого, что этот воин ни в жизни, ни даже в сме
рти так и не признал себя побежденным… Ратша нахмурился. Ведал же, что зна
комец был перед ним Ц ладожанин из Вадимовых гридней, Ц а признать, скол
ько ни старался, не мог. Мешала отросшая борода, мешали спекшиеся повязки,
следы ран и сама смерть, всегда меняющая лицо.
Ну добро! Ладно с ним, с именем, все видели, этот доблестно бился, тяжкий сты
д бросить непогребенным такого врага. Ратша протянул руку поправить ему
разорванный ворот и тут приметил на шее мертвого драгоценную гривну кру
ченого позолоченного серебра: еще куда получше той, что князь Рюрик пода
рил накануне ему самому.
Ц Вот как! Ц удивился он вслух. Ц Да тут муж непростой!.. Что же он на теле
ге-то ехать не захотел, жив был бы теперь!..
Люди подходили один за другим Ц и победители, и полон. Лишь корел все так
же работал, не глядя по сторонам. Ратша покосился на него и припомнил, что
эти двое еще вчера были неразлучны: хоробр-словенин, еле тащивший ноги ле
сной тропою, и мальчишка, все оберегавший, все подпиравший воина угловат
ым плечом… Ратша нагнулся и за шиворот выволок корела из ямы.
Ц Это кто умер ночью? Как величать?
Белобрысый волчонок глянул исподлобья:
Ц А не скажу тебе!
Ратша не пожалел больной руки, приласкал парня сразу обоими кулаками Ц
в лицо и в живот. Мог бы совсем вытряхнуть душу, но на первый раз пощадил. Пе
лко свернулся комочком на траве-мураве возле его ног, стал кусать слежав
шуюся сосновую хвою, с хрипом размазывать зелень худой мокрой щекой… Он
даже не пытался подняться.
Ратша обвел взглядом полон, и всякий видел: начнешь перечить Ц уляжешьс
я тут же.
Ц Кого хоронить думали, спрашиваю?
Никто не опустил перед ним глаз и не ответил. А ведь не могли не то, что пост
оять за себя Ц даже убежать.
А пропади они все! Ратша с трудом усмирил в себе подымавшуюся ярость и пош
ел к своему костру, неся покалеченную руку в здоровой: растревоженная ра
на возгорелась огнем. А не корел ли это изловчился полоснуть его в бою?..

3

Когда они пришли в Ладогу, с низкого неба сеялся дождик, совсем осенний, ме
лкий, печальный. Однако чьи-то глаза издали высмотрели шагавших опушкою
леса, и весть быстрее птицы полетела со двора во двор: идут! Идут!.. Ибо многи
е, кто держал руку князя Вадима, кто ушел с ним к Ильменю богатства-счасть
я искать, оставили в Ладоге семьи. Вот и спешили навстречу женщины, загодя
утирали слезы, приглядывались на бегу Ц не видно ли среди полоненных лю
бимого жениха, брата, отца? Иным везло. Двое мужчин уже гладили по плечам п
лачущих жен, и заросшие лица кривились в неловких усмешках. Шестники с ко
пьями им не мешали. Сами все ладожане и с теми, кого привели, жили порою заб
ор в забор. Случалась рать Ц и ратились честно. А после-то что кулаками ма
хать?..
Пелко, в стольной Ладоге никогда не бывавшему, все хотелось испуганно съ
ежиться, спрятаться за спинами словенских друзей. Удерживался с трудом.
Это сколько же здесь было дворов, и каждый Ц что широкая поляна в лесу! Ск
олько добротных, красиво и по-разному отделанных домов! А народу, народу-
то!.. Больше, чем весь род Щуки, даже больше, чем три таких рода, соберись они
все вместе ради великой охоты. Мелькали перед глазами незнакомые лица Ц
голова кружилась, звон поднимался в ушах!
Была в Ладоге и линнавуори Ц крепость против врагов, как же без нее. Она в
ысилась вдали, над зелеными травянистыми крышами, и оттуда уже шагали на
встречу нарядные оружные люди, готовились честь честью принимать Ратшу
и его молодцов.
Под ребрами время от времени прихватывало так, что только держись, однак
о о дубовом Перуне Пелко старался больше не помышлять; а восходило на ум н
езваное Ц зло гнал прочь и стыдился собственной трусости. Пусть их удав
ят, пусть зарубят топором, которым, как он слыхал от словен, сам Перун побе
ждал небесного Змея!.. Что от оружия умирать, что у зверя в когтях, не едино л
и? Не пожалеет боярин, что он, Пелко, в названых сыновьях у него ходил.
Пешцы-шестники, те, что стерегли их в дороге, тоже кланялись родительским
дворам, подхватывая на руки детей. Кажется, одного Ратшу не встречала род
ня, но вот и он высмотрел кого-то там, впереди, Ц и выпрямился, красуясь на
резвом коне, развернул плечи, упер руку в бедро: на загляденье хорош! А чут
ь погодя нагнулся и поднял, взметнул к себе на седло девчушку-подросточк
а лета на два помоложе самого Пелко. Корел так и подобрался: ждал крика, ис
пуганных слез… но она не забоялась улыбавшегося Ратши и не стала сердить
ся, когда он взял ее за пояс, притянул близко к себе. Мало того Ц даже руку п
оложила доверчиво ему на плечо… И лишь глаза, серые, тревожные, продолжал
и обшаривать полон, ища кого-то и не находя. На краткий миг Пелко нечаянно
перехватил этот взгляд, и вдруг ужалило стыдом за оборванную рубаху, за г
олое грязное тело, видимое в прорехи! Даже сам удивился:
1 2 3 4 5 6 7 8