Жители царства, услышав о нем, только пожимают плечами: ну, допустим, святой человек - что из этого? Они, конечно, и не подозревают, что все относительное благополучие их царства есть, в известном смысле, максима его воли.
Да и в самом деле, непросто понять, каким образом множество воинов или сравнительная точность мер и весов могут оказаться отдаленными производными тихой праведности отшельника. Некоторое разъяснение можно обнаружить в стихотворении средневекового китайского поэта Се Линг Юня:
Одинокий дракон
Затаился в пучине морской,
но летящего лебедя крики
повсюду слышны.
Я стыжусь перед ним,
перед дерзкой его высотой,
и дракона стыжусь,
сокровенной его глубины.
(перевод Л.Бежина)
Если вдруг, в один прекрасный день, отшельник переменит свою волю и уйдет в базарные торговцы, произойдет малозаметная поначалу вещь: некого станет стыдиться. Небеса и глубины опустеют, исчезнет око, для которого есть смысл проецировать прекрасную видимость. И тогда благосостояние начнет постепенно убывать: сместится в сторону открытой лжи хрупкое равновесие мер и весов, уменьшится вообще весомость всего производимого: царство придет в упадок.
Вероятно, напоследок вспыхнут все реакторы высокого синтеза, по странному закону, согласно которому срезанный бутончик розы непременно распускается перед смертью. И всe - общество, лишившееся глубин, резервуаров-накопителей духовной мощи - обречено.
И все - разве что отважные кочевники-номады грядущей эксцентрированной культуры порадуются изобилию роскошных цветов зла. И, задержавшись на мгновение, чтобы вдеть их себе в петлицу, помчатся дальше.

1 2