Очень ясный свет осеннего солнца заливал девочку и полосатую кошку на стуле.
Клавдия Максимовна окликнула:
- Полюшка, погляди, вот эту мне первую справили...
Девочка оглянулась, откидывая тыльной стороной ладони спустившиеся волосы, и засмеялась:
- Какие старые моды были смешные... Мурка, и чего ты все спишь? Ах ты, ах ты, ах ты!..
Она пэдхватила кошку, потискала ее, нежно повизгивая, на мгновенье загляделась в окно, увидела, как в прозрачном воздухе кружатся ржавые листья, и подхватила с полу таз:
- Пойду воду сменю...
Полюшка пошла к двери, шаля на ходу длинными ногами, высоко ими взбрыкивая, как бы приплясывая. Она качала головой в такт беззвучной музыке, играющей в ней самой, улыбалась глупой, милой улыбкой. Клавдия Максимовна с неприязнью оглядела чуть сложившееся девичье тело и закричала:
- Шешнадцатый год, а кривится, как маленькая! Уходи с глаз моих долой, дура, растрепа!..
Она сильно хлопнула крышкой сундука. Чтоб ее умилостивить, пришла ночевать сестра Лизавета. Лежа рядом на кровати, они долго разговаривали. Клавде хотелось вспомнить молодость. Но Лизавета свою забыла. Она вспоминала только бо::ь и радость, доставленные детьми, выпрашивала у Клавди для семьи подарки. Клавдя вдруг почувствовала, что и у самой у ней мало воспоминаний, вслух и рассказать нечего. Она перестала слушать сестру, думая о своей жизни. За радость, за ласку никто уж ее не возьмет, сватаются из-за дома. И какойнибудь седой вдовец, если он хороший человек, ставши мужем, будет лишь добр к ней. Тело у нее худое и усталое, к непогоде ноют кости, волосы седеют и сильно падают. Клавдя заплакала.
Чтобы скрыть всхлипыванья, она сердито сморкалась и кашляла. Но Лизавета ничего не слышала. Она заснула внезапно крепко, как засыпают дети и счастливые старики.
О замужестве вскоре прекратились всякие разговоры. Человеческая жизнь вокруг стала такой же путаной и непрочной, как машинная вышивка. Собственный дом Клавдии Максимоины уже мало кого привлекал. По совету зятя, она спешно продала его первому покупателю за новые тысячи. Уходить со двора ей было тяжело. Она долго простояла у ворот, сгорбившись и утирая слезы. Но вечером у Лизаветы, обильно и льстиво угощавшей богатую сестру, Клавдия Максимовна развеселилась.
Она пригубила лишнее из стаканчика самогонки. На темных щеках выступил пот, и разлился пятнами немолодой, некрасивый румянец. Коротенько, визгливо посмеиваясь, она тягуче говорила:
- Бог с ними, с домами да-садами, не на радость они нынче.
Пока поживу с вами, за кусок заплатить хватит. А потом, говорят, по новым правилам, заставляют кормить одиноких стариков. А? Вот Петеньку заставят, он тетку прокормит. А?
Семнадцатилетний Петя, рассыльный в суде, гордясь знаньем законов, стал обстоятельно объяснять:
- Видите, во-первых, мы обязаны кормить родившую пас мать...
Клавдия Максимовна низко склонила голову с потускневшими редеющими волосами, уронила меж колен горестно сплетенные руки, заплакала, повторяя нетрезво:
- Родившую мать!..
СЕЙФУЛЛИНА Лидия Николаевна (1889 - 1954). Собственность.
Впервые опубликован в журнале "Новый мир", 1933, № 10. Сама Сейфуллина о рассказе писала: "Сюжет его взят из дореволюционного времени, но я его считаю актуальным..." Печатается по изданию: Сейфуллина Л. Н. Собр. соч.: В 4-х т. Т. 3. М.: Художественная литература, 1969.

1 2 3 4