И Властелина этого
западного Друг не трогает, хотя он угроза "Общему Делу". А если Властелин
и Куранах - марионетки? И Друг их стравливает в каких-то своих целях? Мои
размышления прерывает какое-то карканье, визг смертельно напуганной лошади
и крики охраны.
Повозка тормозится, и все ползают по стенкам в надежде найти
какую-нибудь дырку. Дыр нет, но это не беда, ибо брезент сдергивает
охрана. Обе лошади, тащившие нашу телегу, лежат в неживых позах, с драными
ранами на шеях и пробитыми черепами. Другие повозки не в лучшем состоянии,
только в одной упряжке верещит все еще живая лошаденка, вряд ли ей еще
бегать придется. Вокруг - благодать: степь с цветочками, кузнечики
стрекочут и птички цвиркают, а охрана - люди и гномы - заняты странным
делом - жгут пучки чего-то травоподобного и суют их в дыры в земле, а из
других поднимается дым. Контрастом со всей окружающей гармоникой из нор
выбегают мерзкие звереныши - навроде хорька, но с саблеобразными задними
когтями и клювом на носу. Гномы их весьма ловко долбают топорами, но еще
большее количество этой мерзости убегает, улепетывает в степь. Я вспоминаю
Карами - не иначе, творения звездочета, от политики далекого. Они, гады,
видать, из нор на шеи лошадям прыгали, клювом голову били, а задними
когтями глотку драли.
Лошадиные страдания заглушает истошный визг - один хорь влетел в
клетку с Анлен и тремя толстенными бабами в передниках. Зверюга ошалел от
всего происходящего и готов кинуться на первого попавшегося. Я, забыв обо
всем, кидаюсь в решетке и готов ее зубами грызть, но тут один из воинов
срезает хоря меткой стрелой. Хотя нет, стрела-то как раз была неметкая, но
такое впечатление, что кто-то ее как за ниточку дернул и в гада направил.
Что-то уж больно много чудес вокруг Анлен происходит в критические
моменты, а?
Начальник конвоя, гном железный-обруч-с-халцедоном, начинает
оперативно распоряжаться. Из клеток выгоняются все люди и орки - орков в
караване штук пять. Впрягшись в повозки, мы затаскиваем их на ближайшую
высотку, метров пять над общим уровнем, холмом-то назвать стыдно, и ставим
кругом.
Дальше следует маленькая заминка: обруч-с-камнем замечает моих
соседей по клетке и учиняет хай, а воин просто-железный-обруч слушает
равнодушно и также равнодушно отвечает. Да, мол, знаю, что земляков в
одной упаковке быть не должно. Да, мол, забыл. Да, мол, сейчас это дело
поправим. Итак, небольшая перетасовка. Двух мужиков уволакивают неизвестно
куда, а к нам подселяют неизвестного краболова и Грэнью, он уже без обруча
серебряного. Гриня пытается разыграть принцип: орк, человек, краболов,
хаттлинг - в какую компанию попал! Но это ему не удается, ибо мы все сидим
по углам, а мужик-зубодробильник в середине, и независимую позицию, ну,
никак не занять. Гриня долго размышляет, потом, видимо, узнав, выбирает
меня.
- Ты не против, если я рядом сяду?
- Я-то нет. Не имею привычки на товарища свысока глядеть только
потому, что он другого народа. И вообще, здесь такого не любят, - это я
говорю, а сам вспухшую губу почесываю для большей наглядности. У Грини
гонор несколько облезает, как краска с деревяшки - не то, чтоб совсем, но
достаточно. Он встает и представляется:
- Грэнью, бывший тысячник второго западного войска. Нарушен сюда за
нарушение законов о равенстве народов, хотя это ложь и доносы, - помолчал
Гриня и поправился, - в основном ложь и доносы. Но я не знаю, кто из моей
тысячи мог так подло меня продать.
Мужик по очереди всех представляет в том же дипломатическом тоне, а
краболов оказывается кем-то вроде браконьера, там свои тонкости, да я
вникать не стал. Кстати, мужика зовут длинно и трехсложно, а в переводе
получается "Взубногой" - подходяще. Гриня видит рядом и шумно терзается -
кто же такой подлец в тысяче нашелся. Я не выдерживаю:
- Да не в тысяче твоей доносы писали! В самой столице их придумывали,
за то, что ты в Заречном походе бывал, я разговор такой слышал случайно.
- Да нет, быть такого не может! Хотя... ты знаешь, из своих товарищей
по походу в последнее время вот только Карами повстречал, и он же в
столицу ехал. Может, тоже так же сейчас в караване?
Я сочувствую, подохиваю и водвздыхиваю, а затем принимаюсь выяснять,
что за такой Заречный поход хитрый?
- Да был такой лет двенадцать назад. Просили нас соседи - было с
востока за рекой государство не очень сильное - помочь против набега
северных гоблинов. Белых урхов, так они зовутся. Ну, собрали у нас
пол-восточного войска, пошли, через реку переправились и собрались урхов
бить, как тут приказ, что мол, не спасать надо соседей, а душить их надо,
ибо свила в их душах гнездо жажда земель и вод, и вообще, они
потенциальные предатели. Ну, а так как люди, свою силу осознавшие, есть
опасность и для мира вообще, и для Общего Дела в частности, то вывод один!
Словом, помогли мы соседям, умело и здорово. Но вот ведь штука: ни одного
подтверждения тому, что они жаждут земель и вод, не нашлось. Так что
уходили мы с развалин с некоторым сомнением в душах. Правда, потом стало
возможным, перевести Восточной войско против Властелина, и восточным
границам более охрана не требуется.
- А что это так, - я спрашиваю. - Ведь там же, на развалинах, небось
эти белые урхи хозяйничать взялись?
- Ну и что? На них Друг наложил очищающее заклятие, и ничего они
теперь против нас не сделают, и не подумают.
На этом Гриня экскурс в историю кончает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131