Такой кожи шумеры никогда не
видели. Она не лоснилась, а походила на потухшие угли: тусклые,
поглощающие собой свет. С ней совсем не сочетались синие как
ирисы глаза и в беспорядке падающие на плечи пышные белые
волосы. Демоница бесстыдно разбросала ноги, она смотрела на
людей не с преисподней злобой, не с мрачной загадочностью, а
подобно уверенной в себе блуднице. Похотливый, оценивающий взор
ее в конце концов остановился на Гильгамеше:
- Ты сам назвал меня хозяйкой.- Демоница улыбнулась,
открыв ряд молочно-белых, влажных зубов.- Куда же мне идти из
дома?
- Видела, что сталось со змеем? - угрожающе поднял палицу
Энкиду.- Вот так!
Демоница рассмеялась:
- Опусти оружие, Заросший Шерстью! Я захочу - и оно
рассыплется в труху. Человеческое оружие не принесет мне вреда.
- А боги? - нахмурился Гильгамеш.
- Как видишь, боги направили ко мне вас... Ты такой
грязный, юноша,- с кокетливой озабоченностью демоница
привстала и потянулась к Большому.- Нужно смыть эту гадкую
белую кровь...
Гильгамеш отпрыгнул назад и занес над головой топор.
-Не трогай меня!
Демоница зашлась в смехе пуще прежнего:
- Какая я страшная! Сколько же тебе лет, юноша? Касалась
ли тебя когда-нибудь женская рука?
- Касалась, черная. Столько раз касалась, что ты и не
представишь себе! Но ты для меня не дотронешься. Еще раз
протянешь руку - и разлетишься в прах вместе с моим топором.
Демоница томно пожала плечами.
- Как желаешь, красавец. Славно было бы провести
ладошкой по твоей груди, по плечам. Славно и сладко,- она
облизнулась, и из-под полуопущенных век полился синий
огонь.- Ты и не знаешь, юноша, насколько мои ладони отличаются
от человеческих. Если захочешь, они станут гладить тебя как
теплая шкурка котенка. Коли возжелаешь - превратятся в огонь,
потом в песчаник, который оставляет на коже красные полосы. Я
залижу их словно буйволица, умащу елеем,
а - хочешь? - сметаной и сливками. Они быстрее, чем полет
сокола и нежнее ножек ребенка. Ты меня слушаешь? Это только
ладони. Если бы я начала говорить о всех частях тела, ты слушал
бы бесконечно. Но зачем слушать? Поди сюда, обними... Ну, если
хочешь, представь, что я - женщина. Я ведь не стану пугать
тебя, юноша. Собери мужество, чтобы сделать шаг - а потом я
сама соберу в тебе силы, подниму их так высоко, как ни одна из
женщин.
- Говоришь, собрать мужество? - в раздумье спросил
Гильгамеш. На лице его было написано мучительное усилие
припомнить нечто важное. Энкиду беспокойно выступил вперед,
загораживая брату дорогу к дереву.
- Мы не разговаривать пришли,- сказал степной
человек.- Мы пришли, чтобы прогнать тебя. Оставь дерево,
посвященное богу, либо с тобой будет то же, что с Хувавой!
- Глупый дикарь! - отмахнулась демоница.- Разговаривай,
пока я тебе позволяю это! А лучше молчи, не мешай мне, не мешай
своему брату... Ты же, юноша, собери-таки
мужество,- замурлыкала она, обернувшись к
Гильгамешу.- Знаешь, какая я вкусная? Орехи в меду - вот я!
Орехи в меду, смешанные для остроты с козьим сыром и политые
белыми сливками. А еще я - яблочко! Очищенное, тонко
нарезанное, брошенное в чашку с молоком. Видишь, какие у меня
волосы,- она взбила их, словно сливки.- Вот такое белое
молочко!
- Молочко? - лицо Гильгамеша начало проясняться.
- Конечно. Да попробуй же, попробуй! - Демоница вдруг
широко раскрыла глаза.- Ты боишься Инанны? Пустое! Она не
смогла справиться со мной - справиться ли с нами обоими,
юноша?
- Вот опять ты назвала меня юношей.- Поза Гильгамеша
стала расслабленной, губ коснулась улыбка.- Знаешь, демоница,
юношей до сих пор называл меня только посол Инанны,
Ниншубур.
Хозяйка ивы вздрогнула.
- Ниншу... Что за имя ты назвал?
- Ниншубур, красавица.- Гильгамеш положил руку на плечо
Энкиду.- Послушай меня, брат: блудницы мажут углем глаза,
бреют лоно, подтягивают повыше груди сетками и платками. Они
говорят, как девочки, носят полотняную косу - знак фальшивого
девичества, играют с мужчиной, прежде чем пустят его к себе. Но
все - лишь для того, чтобы привлечь внимание. Имей они силы
Инанны, мужчинам пришлось бы увидеть столько небывалого, что они
оставляли бы у них все заработанное. Но светлая богиня хранит
силу для своих нужд. Не так ли, хозяйка?
Демоница перестала быть томной. Вся подобравшись, она зло
смотрела на Большого, и ее глаза становились все более колючими.
Кожа демоницы светлела, с каждым вздохом чернота растворялась
где-то в глубине ее тела.
- Так каково же твое имя, Хозяйка? - весело спросил
Большой.- Я вижу, назвать его ты не желаешь. То превращение,
которое с тобой происходит, совсем сбило с толку моего брата.
Смотри, он не любит непонятного. Вопреки странному облику,
человеческого в нем много. Мне кажется, сейчас он перестанет
подслушивать наш разговор и возьмется за палицу.
- Не посмеет! - теперь голос у демоницы стал высоким,
легкая хрипотца выдавала в нем напряжение.- И ты не посмеешь
сказать больше ни слова.
- Не посмею? А вот и нет! - Гильгамеш с вызовом смотрел
на хозяйку ивы.- Я ославлю тебя, Инанна! Хотя бы перед братом
ославлю.
- Я не Инанна! - взвизгнула демоница.
- Нет, светлая богиня. Даже приняв преисподнее обличье,
ты - красавица. И ведешь себя как красавица, которая
никогда не знала отказа. Нет, госпожа утренней звезды, владычицу
блудниц я узнаю в любом ее облике... Ты поражен, Энкиду? Я сам
был поражен, когда покровительница твоей Шамхат явилась
требовать от меня любви.
- Вот она? Требовать любви? - голос степного человека
упал до шепота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61