Пожалуй, он был
самым страшным среди македонян. Что-то мертвенное виделось
пастуху в том, как Тевтам относится к жизни. Последнее время он
опасался, что аргираспид может выкинуть неожиданную и
губительную для всех вещь.
Видимо, почувствовав взгляд Калхаса, македонянин начал
встревоженно крутить головой. Аркадянин тут же опустил глаза к
остывавшему вину. Делая вид, что его больше ничего не
интересует, бросил в кубок несколько сушеных фиников. Ожидая,
пока их мякоть станет сочной, пастух старался справиться со
своими опасениями. В конце концов Тевтам пока выполнял
распоряжения стратега. А во время последнего сражения
аргираспиды смели всех, кто осмеливался встать на их пути.
Когда Калхас поднял голову, Тевтам уже сидел около Антигена
и вполне дружелюбно внимал тому, что тот говорит. Судя по
улыбкам на лицах, слова были несерьезными. "Может, я
ошибся?" - засомневался в своих ощущениях
Калхас.- "Не стоит принимать всерьез все, что приходит в
голову после вина".
* * *
Гермес нечасто вещал его устами в этом году. А являлся и того
реже - лишь однажды. Вокруг не было ни золотых чертогов Зевса,
ни прекрасных светлых сфер, вокруг не было вообще ничего. Они
падали в туманную бездну, а откуда-то снизу до них доносились
ужасные, раздирающие душу стоны.
Гермес, тем не менее, улыбался и со спокойным вниманием
рассматривал Калхаса.
- Зачем? - только и мог воскликнуть пастух.
- Тартар, туманный Эреб. Там корни Земли и Океана. Там
вечно умирают титаны,- молвил Гермес.- Ты ведь хотел их
видеть?
- Нет!
- Ты хотел.- Бог дотронулся до его груди своим
посохом.- Ты любопытен, а это - обычная человеческая черта.
Увидев Зевса, желаешь увидеть Тартар. Словно от этого зрелища
прибавится мудрости, или счастья!
- Я не хотел!
- Хотел.- Гермес умиротворенно смотрел на Калхаса.- А
ныне тебе страшно признаться в своем желании.
Туман - бесцветный, неощутимо-податливый, клубился вокруг,
и пастух давно позабыл уже, где верх, где низ, в каком
направлении они падают. Титанические стоны то замирали, то,
подобные удару грома, заполняли все вокруг. Он не чувствовал
веса своего тела; руки, ноги - все казалось безвольным, чужим,
непослушным. Бешено колотилось, готово было выпрыгнуть из груди
сердце.
- И страх твой станет возрастать все больше,- продолжал
Гермес.- Пока не убьет. Ты умрешь прямо на лету, еще не
достигнув Тартара. Да и не достичь его. Он есть, но падать в
него приходится бесконечно долго.
- Унеси меня... унеси отсюда,- взмолился Калхас.
Свет разлился вокруг Гермеса, и клочья тумана в мгновение ока
умчались от них. Они стояли на высоком зеленом холме, с которого
было видно, как готовятся к битве войска Эвмена и Антигона.
- Лучше умереть здесь, чем падая в Тартар,- вырвалось у
пастуха.
- Ты не знаешь смерти, и потому - торопишься.- Гермес
улыбнулся.- Предсказывай, незачем умирать!
- Ты говоришь просто и ясно, но за твоими словами всегда
чувствуется нечто, чего я понять не могу,- набрался храбрости
Калхас.- Так и твой облик. Иногда я думаю, что за ним
скрывается другой. Но какой? Скажи мне!
- Просыпайся,- сказал Гермес.- Всему свое время.
С тех пор прошли лето и осень, а Бог все не открывался ему.
Калхас боялся, что допустил в своей речи что-то неблагочестивое,
но стеклянный шарик изредка все же наливал грудь тяжестью и
пастух предсказывал, с облегчением думая, что Гермес его не
забыл.
Тем неожиданнее была ночь после пира в шатре Александра. Калхас
даже не помнил, как заснул. Едва голова его коснулась ложа, он
увидел, что находится в гигантском сводчатом помещении, чем-то
похожем на пещеру. Темнота источалась незримыми стенами,
но - удивительно - она не мешала чувствовать эти стены и
видеть блистающий трон, на котором восседала гигантская
человеческая фигура. Трон, сам гигантских размеров, стоял прямо
посередине залы и был сделан из вещества, противоположного ей.
Как это объяснить? Такое можно увидеть летним безоблачным утром,
когда вслед за ясной, нарядной зарей из-за горизонта вдруг
начинают плескать потоки горячего, ярко насыщенного света. Он
густой и подвижный одновременно, он переливается через восточный
край земли и сверкает как мириады корундов. В эти мгновения в
нем все цвета, которые может увидеть человеческий глаз, и все их
оттенки, улавливаемые разом, без всякого напряжения. Отовсюду
раздается шум - это птицы взмывают к небесам, чтобы
приветствовать Его, Жаркого Повелителя. Сейчас мир наполнится их
песней, а еще - порывами теплого, солнечного дыхания, несущего
покой и радость.
Все это было в троне. Осторожно ступая по невидимому полу
Калхас шел к нему. Гигант приближался неестественно
медленно - не сразу пастух сообразил, что здесь ничего нельзя
оценивать человеческими мерками. Трон был гораздо дальше, чем он
думал вначале. Перепуганный мыслью о том, что гигант окажется
выше любой из Габиенских гор, Калхас хотел остановиться, однако
какая-то сила понуждала его идти вперед.
Восседавший на троне оставался недвижим как статуя. И тем не
менее он жил. Каждой частичкой своего тела пастух ощущал
царственную мощь, исходящую от него. Она, словно дуновения
ветра, заставляла ослепительно-белые облачения гиганта
колебаться. Он смотрел куда-то в темноту, но смотрел не так, как
это делает предающийся размышлениям человек. Он был внимателен,
ибо что-то видел там, но сколько Калхас не оглядывался назад,
разглядеть это в темноте глазам пастуха не удавалось.
Путь закончился неожиданно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50