Тропа, по которой мы приехали, раздваиваясь, обтекала гору.
Верхний край был изрыт пещерами. Они опоясывали гору кольцом и смотрели во все стороны, как пустые глазницы. Некоторые дыры были правильной четырёхугольной формы. Я потянул Лёсика за штанину.
— Что это? — спросил я. — Что за пещеры?
— А? — Лёсик даже не поднял головы. — Это Эски. Я посплю пятнадцать минут. Хорошо?
ЧТО ЗНАЧИТ ЭСКИ?
Я подошёл к подножию горы.
Серые, шершавые, источенные водой и ветром камни поднялись надо мной. Они тянулись вверх и заканчивались причудливой вязью ходов.
Скала возвышалась метров на сорок. Подняться на неё было невозможно. «Что значит Эски?»
Но он спал.
Ровно через пятнадцать минут он вскочил, поднял за рога машину, пнул её, мотор заработал — трах, тах! — я едва успел вскочить на сиденье, и мы уже мчались по тряской дороге.
Свернув шею на сторону, я смотрел, как удаляется источенная дырками, как сыр, каменная громада.
Мотоцикл дёрнул. Мы пронеслись мимо огромного валуна. Он, видно, скатился с вершины останца. В боку его было пробито отверстие, похожее на дверь.
И КАМЕНЬ СТРАННЫЙ…
— Держитесь! — крикнул мне через плечо Лёсик. — Сейчас я вас тряхану!
ОХ, УЖ ЭТА ДОРОГА!
МОРЕ
Мотор выл легко и радостно. Дорога пошла вниз, ветер свистел в ушах. Я уже приловчился сидеть и не так тянул на себя кольцо.
Мы объехали высокую зелёную гору, вылетели на асфальт, промчались по нему и, сделав поворот, очутились на краю обрыва.
Лёсик едва успел затормозить.
Под колесом мотоцикла ослепительно и спокойно голубело море. Ровный ветер гнал по его поверхности едва заметные чёрные морщинки. Зелёный и оранжевый берег петлял внизу.
— Голубая бухта! — сказал Лёсик.
Я узнал её. Вот те скалы, около которых «Тригла» стояла на якоре. Где-то там грот «Машина». Там мы подняли камень с отпечатками древних животных…
На берегу бухты зеленели палатки. Около них бродили белые и красные букашки — люди.
ПАВЛОВ И ДРУГИЕ
Когда мы подъехали к палаткам, навстречу нам вышли здоровенные парни — все в трусах.
— Это вы художник? — спросил самый громадный из парней. — Я Павлов. А вашего Марлена нет.
— Как нет?
— Уехал в Севастополь за аппаратурой. Магнитофоны для записи рыб.
— Чего?
— Голосов рыб.
— Что же делать? — растерянно спросил я.
— Присматривайтесь… Давайте познакомимся. Я начальник экспедиции. Это мои помощники.
Рядом с ним стояли три парня. Один в очках и с портфелем, второй с водолазной маской в руке. Третий стоял просто так. Стоял и жевал колосок.
— Мой заместитель — Джус.
Парень в очках вежливо наклонил голову.
— Инженеры-подводники Немцев и Игнатьев.
Эти тоже закивали.
— Устраивайтесь. Ваше место в шестой палатке, третья раскладушка с краю. Миска тоже третья, за вторым столом. За питание рубль в сутки.
Между палатками желтели длинные столы из неструганых досок.
Я достал из кармана три рубля.
— А вдруг Марлен не приедет? — сказал я.
Все захохотали.
— Приедет ваш Марлен. Давайте больше.
ЕГО ЗОВУТ «САДКО»
Я отнёс вещи в палатку и вернулся к Павлову. Я хотел понять, что тут происходит.
— Что мы собираемся делать? — переспросил Павлов. — Ставить «Садко».
— Как «Садко»?
— Подводный дом. У нас экспедиция. Ваш Марлен, например, будет изучать звуки, издаваемые морскими животными.
— Ага…
К нам подошёл Лёсик.
— Мне теперь в Севастополь?
— Да, к Марлену. Не забудь заодно узнать про матрасы.
— Сделаю.
Он завёл свой мотоцикл и пулей вылетел из лагеря.
Синий хвост дыма потянулся за ним на гору.
ВСЁ ПРАВИЛЬНО. САДКО БЫЛ ГОСТЕМ МОРСКОГО ЦАРЯ…
— Мы должны научиться жить под водой, — сказал Павлов.
БЕЗ НЕГО НЕ ОБОЙТИСЬ
Вечером мы сидели на берегу, швыряли в море камни и смотрели, как они прыгают по воде.
— Если бы я был художником, — сказал Павлов, — я бы писал жизнь на больших глубинах. Помню, как-то опускался на Шикотане — остров такой в Курильской гряде. Скала — обрыв метров сорок. Опустился — ничего не видно. Включил фонарь. Поверите, даже вздрогнул! Скала, а на ней крабы. Да не простые, лиловые, а глубоководные, колючие, красного цвета. Как цветы. Зелёная вода, чёрный камень и красные крабы… Такого нигде больше не увидишь.
Он вздохнул.
— Расскажите, зачем нужен дом, — попросил я.
— «Садко»?
Но вместо «Садко» он рассказал про то, как работал один английский водолаз.
…Дело было в Северном море. Во время войны там был торпедирован английский транспорт с грузом никеля. Судно затонуло на глубине сто восемьдесят метров.
После войны эти никелевые пакеты решили поднять.
Сперва нужно было обследовать судно. Опустили водолаза. Это был отличный водолаз, который полжизни провёл, опускаясь на самые большие глубины.
Однако сто восемьдесят метров и для него было пределом.
Опускали водолаза медленно, с выдержками, всё время спрашивая, как он себя чувствует.
Водолаз достиг дна и, волоча за собой шланги, обошёл корабль кругом.
Шланги были не очень длинные — баллоны со сжатой воздушной смесью были тоже опущены на дно. Но всё равно на такой глубине, под таким страшным давлением, человек двигался очень осторожно.
Водолаз увидел, что судно развалилось на части, и никелевые пакеты разбросаны по дну.
— Самое интересное началось потом, — сказал Павлов. — Знаете, сколько времени пробыл на дне водолаз? Пятнадцать минут. А поднимали его? Никогда не угадаете. Двенадцать часов! Нужно было медленно снизить давление в лёгких и крови до нормального. Иначе кессонная болезнь или смерть.
— Знаю, — сказал я. — Если водолаза резко поднять, кровь вскипает, как газированная вода в откупоренной бутылке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21