И вам еще повезет, если он вдобавок ко всему вас не отколотит. Этим вечером у меня, не знаю откуда, появилась вдруг храбрость, и я решил вернуться к себе за револьвером и попробовать поискать приключений.
Когда через четверть часа я подошел к женщине, в кармане у меня лежал револьвер и я уже ничего не боялся. Вблизи вид у нее был еще более жалкий. Она была похожа на мою соседку напротив, жену подпрапорщика, и это мне было приятно, потому что мне давно уже хотелось увидеть ее голой. Когда мужа не было дома, она одевалась при отворенном окне, и я часто, спрятавшись за занавеской, старался ее подстеречь. Но одевалась она всегда в глубине комнаты.
В гостинице «Стелла» свободной оставалась только одна комната на четвертом этаже. Мы стали подниматься. Женщина была довольно грузной и останавливалась на каждой ступеньке, чтобы отдышаться. Я же чувствовал себя вполне легко; тело у меня поджарое, и, несмотря на живот, нужно больше чем четыре этажа, чтобы вызвать у меня одышку. На площадке четвертого она, тяжело дыша, взялась правой рукой за сердце. В левой она держала ключ от номера.
– Высоко, – сказала она, пытаясь мне улыбнуться.
Ничего не ответив, я взял у нее ключ и открыл дверь. Левой рукой я сжимал револьвер, направленный прямо через карман, и не отпустил его, пока не повернул выключатель. Комната была пуста. На умывальнике лежал маленький квадратик зеленого мыла. Я улыбнулся: мне не нужны были ни биде, ни маленькие квадратики мыла. Женщина громко дышала за моей спиной, и это меня возбуждало. Я повернулся; она протянула мне губы. Я оттолкнул ее.
– Раздевайся, – сказал я ей.
В комнате стояло мягкое кресло; я удобно в нем устроился. Именно в таких случаях я жалею, что не курю. Женщина стала снимать платье, затем остановилась, бросив на меня недоверчивый взгляд.
– Как тебя зовут? – спросил я ее, откидываясь назад.
– Рене.
– Прекрасно, Рене, поспеши, я жду.
– Ты не разденешься?
– Да нет, – сказал я ей, – обо мне не думай.
Она уронила к ногам трусы, затем подняла их и заботливо уложила на платье рядом с бюстгальтером.
– Значит, ты – маленький развратник, мой дорогой ленивец? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы всю работу за тебя сделала твоя маленькая девочка?
Говоря это, она шагнула ко мне и, опершись руками о ручки кресла, попыталась стать меж моих ног. Но я грубо поднял ее:
– Да нет же, нет.
Она посмотрела на меня с удивлением:
– Но чего же ты хочешь, что я должна делать?
– Ничего, просто ходи, походи немного туда-сюда, больше от тебя мне ничего не нужно.
Она принялась неуклюже расхаживать по комнате. Ничто так не раздражает женщин, как ходить раздетыми. Они не умеют ставить ноги на полную ступню. Проститутка ссутулилась и свесила руки. Что же до меня, то я был в восторге: я спокойно сидел в кресле, одетый, как на бал, – даже не снял перчаток, – а эта взрослая женщина по моей команде разделась догола и выставляла себя напоказ.
Она повернула ко мне голову и, чтобы овладеть ситуацией, кокетливо мне улыбнулась:
– Ты находишь меня красивой? Тебе приятно?
– Не твоя забота.
– Скажи, пожалуйста, – спросила она с внезапной яростью, – долго ты намерен так меня мучить?
– Садись.
Она села на кровать, и мы стали молча смотреть друг на друга. Кожа ее покрылась пупырышками. Было слышно тиканье часов за стеной. Неожиданно для нее я сказал:
– Раздвинь ноги.
Она помешкала с долю секунды, затем подчинилась. Я смотрел ей между ног и сопел. Потом я начал хохотать, да так, что на глазах у меня выступили слезы. Я ей сказал просто:
– Ты что-нибудь понимаешь?
И опять принялся хохотать.
Она смотрела на меня, словно остолбенев, затем страшно покраснела и сдвинула ноги.
– Подлец, – процедила она сквозь зубы.
Но я засмеялся еще громче, и тогда она резко встала и взяла со стула свой бюстгальтер.
– Постой, – сказал я ей, – это еще не все. Я дам тебе пятьдесят франков, но и я хочу за них кое-что получить.
Она нервно схватила свои трусы.
– Мне это надоело, ты понимаешь. Я не знаю, чего ты хочешь. Если ты привел меня сюда, чтобы издеваться надо мной…
Тогда я достал мой револьвер и показал ей. Она посмотрела на меня серьезно и, ничего не сказав, бросила трусы.
– Валяй, – сказал я ей, – шагай.
Она ходила еще минут пять, затем я дал ей мою трость и заставил немного поупражняться. Когда я почувствовал, что мои кальсоны стали влажными, я встал и протянул ей банкноту в пятьдесят франков. Она взяла ее.
– До свиданья, – прибавил я, – думаю, не очень утомил тебя за эту плату.
Я ушел, оставив ее стоять совершенно голой посреди комнаты с бюстгальтером в одной руке и банкнотой в пятьдесят франков – в другой. Я не жалел о деньгах: я ошеломил ее, а это не так-то просто – удивить шлюху. Спускаясь по лестнице, я думал: «Так вот чего я хочу – удивить всех». Я радовался, как ребенок. Я захватил с собой зеленое мыло и, вернувшись к себе, долго разминал его под теплой водой, пока оно не превратилось в маленький шарик, похожий на обсосанную мятную конфету.
Но ночью, вздрогнув, я вдруг проснулся; я вновь увидел ее лицо, глаза, какими они стали, когда я достал револьвер, и ее жирный, подпрыгивающий при каждом шаге живот.
«Какой же я дурак», – сказал я себе. Я горько раскаивался: мне надо было выстрелить, сделать из этого живота решето. В эту и три последующие ночи мне снился пупок, окруженный шестью маленькими красными дырочками.
В дальнейшем я уже больше не выходил из дому без револьвера. Я смотрел в спину людям и по их походке пытался представить, как они будут падать, если в них начнут стрелять. По воскресеньям я взял себе в привычку стоять перед Шателе ко времени выхода публики после концерта классической музыки.
1 2 3 4 5 6