Программа "Первое перо"
ПИВКА НЕ ЖЕЛАЕТЕ?
Бенедикт Сарнов
На самом деле речь пойдет о вещах куда более серьезных, чем пиво. Хотя
пиво я очень люблю. И именно вот эта самая -давняя и не слабеющая с годами
- любовь и побудила меня взглянуть на волнующую меня ситуацию через призму
пивной бутылки.
В не такие уж давние времена - всего лет десять тому назад - на весь
микрорайон, в котором я живу, была только одна пивная палатка. Но и в ней
пиво бывало лишь по большим праздникам. А в обычные дни, еще издали
отваживая надоедливых любителей, томящихся не только духовной жаждой,
предупреждало хорошо всем нам знакомое объявление: "ПИВА НЕТ". Впрочем,
скромное слово "объявление" тут вряд ли подходит. Это было не объявление, а
- вывеска. Солидная, сделанная не на один день. Не золотом на мраморе,
конечно, но и не на простой какой-нибудь картонке. Самой этой своей
солидной прочностью она давала понять, что ситуация с пивом, КОТОРОГО НЕТ,
- не какое-нибудь там случайное недоразумение. Что ситуация эта -
стабильная. Может быть даже - постоянная. Вывеска, гласящая, что ПИВА НЕТ,
со всей большевистской прямотой давала нам понять, что ПИВА НЕТ И НЕ БУДЕТ.
Сейчас число палаток в моем микрорайоне исчисляется десятками, может
быть даже сотнями. И на каждой из них на всеобщее обозрение выставлена
целая батарея бутылок с самыми разнообразными пивными этикетками. Тут и
"Жигулевское", и "Московское", и "Балтийское", и "Тверское", и "Клинское",
и "Хамовническое", и "Очаковское", и "Радонежское", и "Ячменный колос".
Есть светлое, есть и темное... О банках и бутылках заграничного
происхождения я уж не говорю: им и вовсе нет числа.
Картина вроде и сама по себе достаточно убедительная. Но выставленными
на всеобщее обозрение батареями бутылок торговцы не ограничиваются. На
одной палатке читаю: "СВЕЖЕЕ ПИВО". На другой: "ХОЛОДНОЕ ПИВО". На третьей:
"ПИВО КРУГЛЫЕ СУТКИ". А один продавец-палаточник, не лишенный, видать,
живого воображения, изобразил даже такую зазывную надпись: "ПИВКА НЕ
ЖЕЛАЕТЕ?"
Этот ласковый, приглашающий, отчасти даже заискивающий вопрос
обозначил в моем сознании переворот не менее грандиозный, чем тот, что
произошел в нашей стране в октябре 1917 года.
Вы только вдумайтесь в самую суть случившегося! Всю свою довольно уже
долгую жизнь я привык относиться к человеку, сидящему в пивной (или
какой-нибудь другой) палатке, как к высокому начальству. А он ко мне - как
к назойливому, целиком от его милостей зависящему и на хрен ему не нужному
просителю. В ответ на мои заискивающие вопросы: "Не слышно ли чего? Когда,
мол, завезут? Может, хоть завтра удастся промочить горло? и т.п. -
недовольно бурчал что-нибудь вроде : "Не знаю... Много вас тут ходит...
Всем отвечать -глотки не хватит!". Иногда вдруг менял гнев на милость и
доверительно сообщал, что пиво сегодня завезут, но отпускать его тем не
менее он не будет. На недоумевающий вопрос: "В чем дело? Почему?" -
следовал важный ответ государственного человека: "Проблема в кружках". Эта
проблема тоже была - вечная. Даже в тот благословенный день, когда пиво в
палатке появлялось, приходилось выстаивать в очереди часами, дожидаясь,
пока, наскоро сполоснув в мутно-грязной воде уже опорожненные счастливцами
кружки, вожделенную влагу нальют терпеливо дожидающимся блаженного мига
очередникам.
Представляете? После долгой жизни, прошедшей в таких вот страданиях,
вдруг увидать это почтительное, угодливое: "ПИВКА НЕ ЖЕЛАЕТЕ?"
Нет, человеку, родившемуся где-нибудь в середине семидесятых и
вкусившему свой первый глоток пива всего-то каких-нибудь три или четыре
года назад, этих моих чувств не понять.
Но вот что меня удивляет! Многие люди старшего, то есть моего
поколения тоже этих моих восторгов не разделяют.
Да, конечно, человеку свойственно вспоминать добром свою молодость. И
солнце тогда ярче светило, и женщины были красивее нынешних, и водка крепче
теперешней. К тому-же -та, прежняя жизнь была им привычна, они уже как-то в
нее вписались, приладились к ней. "Да я тогда на свои сто двадцать рублей
жил в сто раз лучше, чем сейчас на ваши тысячи!" - слышу я со всех сторон.
Т говоря так, они не врут.
Хотя, конечно, кое-что уже и подзабыли. Вспоминаю, например, как
лежали на прилавках мясного отдела ближайшего к моему дому магазина чистые,
до бела отмытые кости под вывеской: "Мясо суповое". А о другом, настоящем
мясе, не "суповом", посетители этого магазина могли только мечтать.
Все, кто пережил революцию, гражданскую войну и голодуху времен
военного коммунизма, рассказывали, что буквально на другой день после того
как объявили нэп, в магазинах и лавках - это было просто чудо какое-то! -
вдруг появились все давно забытые продукты. Но как только нэп придушили,
прилавки сразу же опять опустели: колбасу, ветчину, масло, сыр и прочие
гастрономические радости, к наличию которых люди уже успели привыкнуть, в
один миг - как корова языком слизала. А взамен всех этих исчезнувших благ
появился на прилавках продуктовых магазинов лишь один, никому прежде не
ведомый загадочный продукт: "Бычьи семенники".
Мы как-то даже и незаметили, как быстро исчезли сейчас из нашего языка
слова, без которых мы десятилетиями не мыслили своего существования:
"Достал", "Дают", "Выбросили"... Ничего теперь у нас не "дают", и не
"выбрасывают", и "достать" ничего не надо - все есть. Были бы только
деньги!
Да, деньги... С деньгами действительно худо. Их катастрофически
нехватает. Но выбор тут может быть только один:
1 2