Ее язык казался ему загадочным. Она куда-то исчезла, а его глаза уставились в белое уродство потолка.
* * *
Из других видений появлялось чаще всего одно, и каждый раз у него вырывался жалобный стон ужаса: это было бесформенное чудовище с налитыми кровью глазами и неподвижным взглядом. Этот пылающий взгляд постепенно чернел, превращался в две щелочки, блестевшие в ночи.
К нему приходили врачи с висящими на груди стетоскопами, улыбающиеся медсестры, у одной из которых была оливковая кожа. И потом Гертруда, Гертруда с таким страстным, горячим желанием поднять его на ноги. Эдуар пил из ложечки; ему подняли подушки; теперь он мог видеть всю свою палату (первого класса). В окно билась листва деревьев.
Огромные букеты цветов громоздились на столе, на полу вдоль стен пастельных тонов стояли корзины роз. Княгиня сидела рядом с ним в удобном кресле, явно не из больничной мебели. Таких кресел не бывает даже в очень дорогих клиниках. Должно быть, она просидела у его изголовья в течение многих дней, так как на ней были мягкие туфли на толстой подошве, и ноги укрыты пледом.
Эдуар улыбнулся ей вполне осмысленной улыбкой. Острая боль раздирала грудь, но он терпел ее стоически.
– Ба Гертруда! – сказал он.
Княгиня подскочила и обняла его голову своими ледяными руками.
– Наконец-то! – сказала она плача.
Князь потерял память, как это часто случается при таких серьезных травмах. Гертруда сообщила ему, что он находится в одной из клиник Женевы, где ему вынуждены были удалить левое легкое; она рассказала ему обо всем, что с ним произошло: покушение омерзительного Дмитрия Юлафа, безумца, который после совершенного преступления налил бокал шампанского перед объятой ужасом публикой и произнес тост – за уничтожение узурпатора, желающего обманным путем завладеть престолом Черногории. Но следствие доказало, что политические мотивы были не единственной причиной покушения. Элоди Стивен питала слабость к этому музыканту с лицом террориста. Газеты утверждали, что Юлафом двигала самая элементарная ревность. Состояние Эдуара казалось всем безнадежным. Больше недели князь пребывал в коматозном состоянии, одна из пуль задела сердечную мышцу, другая – раздробила ключицу и искромсала легкое.
Князь ощущал невыразимое бессилие, усталость умирающего, накаченного морфием человека. Рассказ княгини не пробудил в нем никакого интереса, хотя это касалось целого периода его жизни, о котором он ничего не помнил. Гертруда информировала внука, она думала, что отвечает на те вопросы, что он хотел задать.
Княгиня ему рассказала, что это покушение наделало немало шума в средствах массовой информации и что Розина, оповещенная герцогом Гролоффом, примчалась к нему и провела у его изголовья сорок восемь часов, но потом она вернулась во Францию и ежедневно звонит, чтобы справиться о его здоровье. Гертруда также сказала, что Элоди Стивен хотела нанести ему визит, но Гертруда выгнала из клиники эту ничтожную девку – это она привела в замок убийцу, любовницей которого была.
Князь смутно воспринимал все эти сведения. Они оставались нерасшифрованными в его мозгу и не вызывали никакой реакции. Возможно, когда-нибудь позже наступит просветление, и он их поймет.
* * *
Эдуара окружили чрезмерным вниманием, его тщательно и с благоговением лечили… как князя. Он все время ощущал жгущую боль в груди, которая затрудняла дыхание и ограничивала движения. Его плечо тоже ныло, усиливая страдания. Князю прописали болеутоляющее в больших дозах. Чтобы оградить Эдуара от лишних движений, ему отрастили бороду, и когда он потребовал зеркало, то с трудом узнал себя. В его бороде было гораздо больше рыжих прядей, чем в шевелюре. Болезнь придала взгляду Эдуара несвойственное ему прежде выражение изнеможения.
Гертруда покидала внука только на ночь, возвращаясь в Версуа, но он знал, что первые десять дней она провела возле него, сидя в своем кресле, укутанная в шотландский плед. Утром Вальтер привозил старую даму, а поздно вечером, когда уже всюду гасли огни, он снова заезжал за ней. В этой маленькой старой женщине была неукротимая энергия; она заставляла внука есть, пить, с материнской заботой помогала менять белье.
Наконец настал день, когда он заговорил нормально и смог поддерживать разговор. Он теперь сам отвечал на телефонные звонки Розины. Она рассказала ему про свой разрыв с Фаусто Коппи и откровенно призналась в своем знаменитом сюрпризе, который потерпел жалкое фиаско из-за ее некомпетентности. Она пыталась говорить в шутливом тоне, но Эдуар понял, что она глубоко травмирована этим двойным ударом. Слушая ее болтовню, он думал о том, что это она должна была находиться рядом с ним, а не старая княгиня. Розина всегда отличалась легкомысленностью, возможно, в этом и было ее очарование.
Эдуар спросил, обеспокоенный, на какие средства она сейчас существует. Розина ответила, что собралась продавать велодром и в ожидании покупателя пока живет в вагончике. Эдуар задрожал, вспомнив о трупе шофера, похороненном тайно на участке. Если участок попадет в руки предприимчивого человека, он начнет его перекапывать и обнаружит труп. А это было бы катастрофой.
– Я тебя заклинаю – не продавай участок! – сказал он, изо всех сил напрягая свой слабый голос. – У меня грандиозная идея, как извлечь выгоду из этой земли; подожди, пока я поправлюсь.
Розина обещала подождать. Она продала жалкие украшения Рашель. Это даст ей возможность протянуть несколько месяцев. У нее теперь так мало расходов!
Эдуар позвонил Банану в гараж. Никто не ответил. Через час он снова позвонил и наконец услышал голос своего подмастерья на другом конце провода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116