Бензен и Баден уже вкалывают. Они вытащили из кабины моток электрического кабеля и вот уже лезут на столб, делая вид, что восстанавливают разрыв.Затем они разматывают кабель до двери дома, который и был целью нашего путешествия. Звонок в дверь. Или, скорее, погребальный звон Надтреснутый звук оного поет в моей нежной душе забытую песнь босоного детства (читатели, которые оценили истинную красоту этой фразы, могут написать мне, чтобы получить и другие. Их есть еще запас на складе, который я готов уступить им по себестоимости. Скидка на десять процентов многодеткам, ветеранам войны и диабетикам).Проходит минута. Потом в окне показывается мужское лицо. Моя аорта кричит браво. Мысленно я пою благодарственный гимн мисс Сахарный Тростник: это мой дергатель стопкрана. Но изменившийся после курса омоложения. Если ему тридцать пять годков, то это конец света! Грива у него не седая, а приятно белокурая. Я опознаю его по носу, немного расширенному книзу.— Что такое? — спрашивает он.Баден говорит невинным голосом:— Это ЭФ, мсье. Меняем все подключения на этой улице. Кайюк внимательно смотрит на двух мужчин. Он видит провод, который свисает со столба, фургон с успокаивающими буквами, простоватые рожи двух моих людей и бросает:— Одну секунду!Дверь открывается, в ней появляется хозяин, рядом с ним стоит громадный боксер, который, если бы курил сигару, был бы похож на Черчилля.— Зверюга злая? — спрашивает Бензен.— Когда как, — таинственно заявляет Кайюк.— Когда как зависит от кого? — шутит Баден, страдающий собачонкофобией, особенно если у них кишки, как у вешалки для полотенец.— Только от меня, — бросает Кайюк, отходя от двери. Оба моих агента проникают в дом, разматывая дурацкий кабель. Кайюк, засунув руки в карманы, созерцает представление, как настоящий ротозей. И надо же, тут его мерзавец пес кидается к фургону, лая все, что он умеет.Ужасно, он нас унюхал!— Что с вашей псиной? — невинно спрашивает Бензен. — Моя тачка его не устраивает?— У меня такое впечатление, что да, — уверяет Кайюк, нахмурив брови.— Там, наверное, кошка под ней! — лицемерно подсказывает Баден.Но собака опровергает это предположение, бросаясь на задние дверцы машины. Она яростно царапает колеса. Теперь она больше не лает, а испускает глухое злобное рычание.Кайюк подходит.— Что с тобой, Крифт? — бормочет он. Он протягивает руку. Я понимаю, что он хватается за ручку двери. Этот хмырь — редкостный нахал!— Вы позволите? — бросает он через плечо двум честным служащим из ЭФ.И открывает. Мы сталкиваемся нос к носу. Какое самообладание, мадам Дюран!Вместо того чтобы воскликнуть что-то типа “О Боже! супруг мой” или “Кого я вижу!”, Кайюк бросается назад, яростно оттолкнув дверцу. Он меня узнал сразу, и его решению не понадобилось и сотой доли секунды, чтобы созреть в белокурой голове.Я посылаю отработанный удар ногой в дверь. В ту секунду, когда она распахивается, раздается длинный свисток. Я выпрыгиваю из фургона и вижу, что у Кайюка в зубах свисток. Он дает сигнал тревоги.Определенно, это его вторая натура. В считанные секунды, которых не хватит даже на то, чтобы усыпить комиссию сенаторов, я оказываюсь на Кайюке, и он принимает в челюсть кило моего кулака. Его свисток отлетает в сторону. Берю и Пино, которые вылезают из тачки, устремляются ко мне.— Усмирите его! — кричу я.Галопом, как всегда, я бросаюсь в дом с “дурой” в руке и делаю знак Бадену следовать за мной. Мы внутри.Я слышу, как хлопает дверь, щелкает ключ. Это в конце коридора. В доме есть второй выход, он должен выходить в проулок за строениями.Действительно, рычит мощный мотор. Понимая, что у нас нет времени вышибать дверь, я кричу моим бойскаутам валить к машине.Берю только что украсил Кайюка декоративными браслетами, а Пино шлепнул боксера, который желал ему только добра.— В машину и чос! — бросаю я. Начинается высший пилотаж. Все взлетают в машину, кроме папаши Пино, который запутался копытами в электрическом кабеле. На этот раз за рулем я, и, прошу вас поверить, резина на колесах слегка дымится. Я делаю поворот направо, еще один…Действительно, тихая улочка тянется вдоль строений. На горизонте пусто. Я давлю на газ, мы выскакиваем на более оживленную магистраль.Я резко торможу перед остолбеневшим пацаном, который играет в классы.Он застыл на одной ноге, как журавль.— Малыш, здесь машина проезжала?— Да, мсье.— Что за машина?Во мне все кипит при мысли, что тем временем тачка тех других жрет километры.— Я не знаю, — отвечает сосунок Вот тебе на! Обычно все современные пацаны, как только у них прорезается первый зуб, уже знают все автомарки. Это один из пороков эпохи.— Какого она цвета?— Черная.Полный недоносок. Везет же мне, надо, чтобы самый последний придурок в стране оказался единственным свидетелем.— В какую сторону она поехала?— Туда!И то хорошо! Я давлю на педаль, и фургон срывается с места. Мы попадаем на площадь, мощенную булыжником. Тоскующий дворник заметает кучу навоза, напевая “Опавшие листья”.— Скажите, мсье, вы не видели черную машину, которая пронеслась на всех парах?— Видел, — говорит хозяин метлы.— Какой она марки?— Она не французская.— С открытым верхом?— Нет, наоборот…— По какой дороге она поехала?Он делает рукой дворника королевский жест.— В направлении Шартра.Я включаю микрофон, чтобы связаться с внутренностью фургона.— Берю?— Н-ну?— Сообщи дорожным службам. Задержать черную иномарку, направляющуюся в Шартр. Пусть поставят заграждение!— О'кей!Стиснув зубы, я вписываюсь в крутые виражи. Вот и дорога на Шартр.Я вижу, что она ведет и в Париж, в зависимости от того, повернете ли вы направо или налево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39