Тогда что?
Тут я вспоминаю о маленьком снимке, найденном в часах Ван Борена, и говорю себе (вернее, это мне подсказывает мой палец), что тот крохотный кусочек глянцевой бумаги представляет слишком большую ценность, чтобы не играть своей роли в деле! Мой нос отлично чует это, а когда он что-то чует, то можете поспорить на руку своей сестры против комплекта свечей от запора, что он не ошибается.
В таком случае возникает новый вопрос, на который я не могу ответить, по крайней мере сейчас: существует ли связь между таинственной фотографией и брильянтами?
That is the question, как выразился бы Уинстон Черчилль, который бегло говорит по-английски.
А пока что я имею качающийся зуб и разодранный костюм, за который я отвалил пятьдесят с чем-то “колов” у Альбо. Новенький итальянский костюм в полосочку! Нет, честное слово, такие истории случаются только со мной.
Старик прав: надо мне было вернуться домой. Никогда не следует соваться в чужие дела. Это вредно для здоровья. Подтверждение: по возвращении в Париж мне предстоит серия визитов к стоматологу. Можете себе представить, как мне этого хочется!
Чтобы вернуть себе немного оптимизма, я говорю пару слов бутылке виски милейшего Рибенса… Он и не догадывается, что его квартира стала филиалом боксерского ринга.
Алкоголь мгновенно придает мне бодрости. Может, он и убивает человека, но я предпочитаю умереть от этого, чем от водородной бомбы.
Это все-таки приятнее.
Смотрю на часы. Они больше не показывают the clock (как сказала бы королева Англии, тоже знающая английский), потому что тип с двухцветными глазами выпустил из них кишки, то бишь шестеренки.
Я все больше и больше убеждаюсь, что он искал именно маленькую фотографию. Он искал ее потому, что я наплел ему, будто знаю, где она, и готов ее продать. А он сделал вывод, что она при мне.
Это меня отучит умничать… Я пытался провести его, а кто пострадал? Морда Сан-Антонио.
Я добираюсь до зеркала. Но и видок у меня! Зенки начинают оплывать синевой, на носу есть даже золотистые отсветы. Я похож на кусок тухлого мяса, забытый посреди пустыни.
И вдруг я замираю в расстроенных чувствах. Парень прочел в моих бумагах, что я полицейский, но все равно обыскал. Значит, он считал меня способным спрятать нечто ценное!
Правда, мы заговорили с ним о сделке; поскольку я разрешил ему уйти, он, наверное, счел меня продажным легавым. Меня, Сан-Антонио!
Короля честности! Святого Иосифа порядочности! Ай! У меня аж сердце защемило!
Я, насколько это возможно, привожу свою одежду в порядок и выхожу.
Немного свежего воздуха мне не повредит. Городские часы бьют шесть ударов… Может, я зря ушел, не дождавшись Рибенса… А, ладно, очень скоро я навещу его опять… Мне надо прийти в себя, чтобы продолжать расследование.
Мне нужно восстановить силы и найти моего противника, потому что я хочу взять реванш. И говорю вам сразу, когда я его отыщу, вы увидите бой высшего класса. Этот чемпион в плаще меня второй раз не уделает!
Он даже не снял шляпу, когда молотил меня. Какой класс! Я до сих пор вижу его прямой левой, летящий мне в рожу. И чувствую его…
Этот тип умеет оставлять современникам сувениры на память о встречах с ним.
Когда я выхожу из здания, солнце начинает бледнеть. Я вдыхаю теплый воздух начала вечера… Уф! Это мордобитие вымотало мне все нервы, как будто я принял слишком горячую ванну. Я с трудом шагаю, а все прохожие пялятся на меня, как на суперзвезду экрана…
Поскольку я не страдаю манией величия, то побыстрее запрыгиваю в такси и говорю название моего отеля.
Портье разевает рот, увидев меня в таком прикиде.
Он бормочет, не понимая, что напевает модную песенку:
— Что это, что это такое?..
Я делаю похвальное усилие, чтобы улыбнуться ему.
— Не пугайтесь, — говорю. — Мы с приятелем играли в боксеров. Я исполнял роль груши…
Придурок за стойкой администратора обалдевает еще сильнее, чем швейцар.
— С вами произошел несчастный случай? — спрашивает он.
— Ага, — отвечаю, — поскользнулся.
Я беру ключ, бегу в свой номер, раздеваюсь, встаю под душ, и ледяная струя возвращает меня к жизни.
Бывают моменты, когда самый закоренелый любитель спиртного понимает, что вода — лучшая жидкость! Аж два “О”! Просто и со вкусом… Нет, ученые — молодцы! Изобрели водичку до всяких там пенициллинов и кастрюль-скороварок. Разве это не класс?
После доброй четверти часа под холодной струей я чувствую себя лучше и растягиваюсь на кровати, опять-таки нагишом. И плевать на зрителей, всюду таскающих в штанах штопоры. Я быстро засыпаю.
Будит меня парочка, вселившаяся в номер, ранее занятый Ван Бореном. Мужчина и женщина доказывают друг другу взаимную симпатию в очень бурных выражениях. Песнь матраса! Припев тоже улетный…
Малышка издает истошные вопли, и я “в глубине туши” сознаюсь себе, что тоже с удовольствием бы кого-нибудь трахнул…
Я откупориваю дырку, позволившую мне сегодня утром заглянуть в одно из самых таинственных дел за все время моей работы в полиции, и вижу спарринг-партнеров в действии. Хорошо работают! Мужчина так вообще в скором времени может переходить в профессионалы. Если бы в “Ред Стар” были такие парни, эта команда никогда не скатилась бы во вторую лигу, это я вам говорю!
Во дает, Казанова! Хоть и бельгиец, а применяет французскую методу. Он проделывает с подружкой “вывернутый зонтик” (который известен очень немногим), продолжает “поднимись сюда” и переходит к “папа, мама, бонна и я”, когда я отрываюсь от этого невероятно интересного зрелища.
Чужие похождения меня не трахают, если позволите мне столь вольно выразиться. Я звоню узнать время, и сонный голос отвечает, что сейчас одиннадцать часов десять минут… Здорово я храпанул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32