Завтра утром все полицейские страны будут хватать всех типов, имеющих несчастье оказаться похожими на эти словесные портреты.Я закуриваю “Голуаз”, когда приносят еще влажные фотографии, заказанные мною.Они отличные. Я смотрю на них и чувствую, как меня охватывает смутное подозрение, перерастания которого в уверенность я не хочу, пока кое-что не уточню.Я сую снимки в карман и ухожу.Народу в “Грибе” стало немного поменьше. Несколько ненормальных занимают танцевальную дорожку и трясут задницами, показывая, что веселятся, как дети.Бог им в помощь!Я сажусь у стойки и снова заказываю виски. Бармен спешит принести заказ. Я выпиваю свой стаканчик и начинаю обход заведения, проверяя, не забыла ли уборщица снять паутину в углах Все выглядит совершенно нормальным. Одни пары танцуют, другие, явно под мухой, сидят за столиками и ведут беседы об увеличении численности населения страны.Пианист, похожий на немецкого учителя, шпарит, как мерин, почуявший стойло.Моя прогулка приводит меня к умывальникам, где я мою себе клешни, вспомнив, что не проделывал эту операцию уже довольно давно.Я рассматриваю в зеркале свой портрет. Поскольку свою физию я знаю наизусть, интереса никакого. Тогда я смотрю на другую вещь — на телефонную кабину. Она втиснута между клозетом и гардеробом. Мой нос начинает шевелиться. Я подчиняюсь ему, подхожу к девочке, хозяйничающей в этом уголке, и одариваю ее своей самой обворожительной улыбкой. Она как раз из тех кисок, что забывают обо всем на свете, когда симпатичный парень демонстрирует свои зубы.Я сую ей под нос пятерку.— Как дела, сокровище?— Идут потихоньку, — отвечает она.Должно быть, ее мозги имеют размер муравьиного яйца. С девицами такого пошиба приходится разговаривать, как с ребятишками.— Мне надо позвонить, — говорю я. — Это вы включаете тот агрегат?— Да. Вам нужен жетон?Я смотрю на часы, словно опасаясь, что не застану того, кому собрался звонить.— Нет, мой друг, пожалуй, еще не вернулся из театра. Позвоню ему от стойки… чуть позже.Она качает своей пустой головенкой.— Аппарат у стойки внутренний.Вот оно! Новый факт! Понимаю, почему меня так мучил этот вопрос с телефоном… Я вспомнил аппарат у стойки не имеет диска. В спешке я не обратил на это особого внимания.— Бог ты мой, — продолжаю я, — это заведение все-таки не “Карлтон”, чтобы иметь внутренний телефон. Здесь есть подсобные помещения?Она смущается, вернее, изображает смущение, причем так, как играл бы бизон с высокогорного пастбища.— У нас есть отдельные салоны… — бормочет она. — Некоторые месье и дамы…— Желают отдохнуть наедине?— Да… Поэтому…— И они делают заказ по телефону?— Так и есть.Я тоже думаю: так и есть.Да, так и есть. Типу, что позвонил мне, Шварцу, не было необходимости узнавать, в каком месте бара я нахожусь потому что он сам был здесь! Глава 10 Из моего открытия следует вывод, что бар “Гриб” становится все более подозрительным.По-моему, случай, открывший мне его существование, сделал мне отличный, прямо-таки рождественский подарок. После недолгих колебаний я решаю продолжить беседу с мадемуазель Гардероб.— Вы такая красивая! — говорю я ей.Вы мне скажете, что надо быть совсем тупым, чтобы награждать столь банальным комплиментом даже глупую как пробка киску, но я вам отвечу, что, чем меньше ломаешь себе голову в общении с прекрасным полом, тем лучше все проходит.Я могу еще раз проверить справедливость этой истины. Малышка машет ресницами, как Марлен в сцене соблазнения шерифа из Техас-Сити.— Ну и болтун, — простодушно говорит она.— С красивыми девушками — всегда! Это хроническое. Меня пробовали лечить от этого витаминами, но ничего не вышло.Мой треп ей нравится.— Мы могли бы увидеться после закрытия? — интересуюсь я.— Но мы же видимся и сейчас! — так же простодушно отвечает она.По глупости эта девица затмит дурачка из моей деревни, однако, чтобы у меня опустились руки, ей надо поднять уровень своего идиотизма еще раза в два.— Ну, прекрасная королева подвала, не терзайте мою благородную душу… Запомните, что нельзя шутить с любовью с первого взгляда, а то можно пораниться о стрелу Амура. Во сколько вы заканчиваете?— В три…Я смотрю на свои часы, вижу, что осталось убить еще часа два, и сдерживаю гримасу.— Вы далеко живете?— Здесь…— Здесь?— Да.— В этом доме?— Да. Я дочь консьержки. — И она быстро добавляет:— Но у меня отдельная комната… В глубине коридора…Я размышляю.— Послушайте, лапонька, может, я ошибаюсь, так что поправьте… Я чувствую к вам огромную симпатию и уверен, что вы идеальная женщина, способная спасти меня от кошмаров. Это так?Она улыбается, как монсавонская телка.— Спорю, в вашей комнатке есть мыши, — продолжаю я. — Дайте мне ключ, и я их распугаю рассказом о толстом злом коте. Таким образом, вы сможете спокойно спать у меня на плече…Она смотрит на меня с неуверенным видом девицы, которой незнакомый парень предлагает заняться любовью. Они все так смотрят: умные и глупые, старые и молодые, добродетельные и потаскушки. Этот взгляд означает: “Ты искренен или замышляешь что-то другое?” Когда бабы останавливают его на вас, самое время принимать ангельский вид, можете мне поверить.За свою жизнь я трахал разных баб, от Мисс Европы до торговки рыбой, что позволило мне стать спецом в области прикладной психологии и разработать планы атак…Мои глаза становятся нежно-бархатными, как крем “шантийи”. Милашка немедленно наклоняется, берет свою сумочку и достает из нее ключ.Я протягиваю руку, и она кладет ключ в мою ладонь, как в атласный футляр.— Дверь в глубине коридора, слева, — шепчет она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29