– Имеет. А та, которой мы вчера любовались, принадлежит его теще. Такая милая бабуся из села – пенсионерка на пятьсот рублей… А дачка, скажу вам! Два этажа, дубовый забор, сад и огород соток тридцать, каменный гараж. Крыша из дюраля, терраса на втором этаже выходит на реку… Пейзаж прекрасный…– А вы, вижу, позавидовали.– Немного было, – признался Сидоренко, – поскольку действительно райский уголок.– Вот с дачи и начинайте раскручивать.– Есть у меня еще один ход: шофер Вася. Через него Пирий, пожалуй, занимался квартирным бизнесом.– Слишком банально.– Через шофера Васю Пирий пустил налево две или три «Волги». Знаете, сколько стоит новая «Волга» на черном рынке?– Полагаю, тысяч триста…– Берите выше, Федор Федорович. Около четырехсот.– Конечно, здесь не только дачу построишь…– Шофер Вася получил для любовницы двухкомнатную квартиру.– Прижать его сможете?– Поссорился Вася с любовницей, она и пришла к Соханю. А Сергей Аверьянович перефутболил ее ко мне. И очень удачно.– За хвост Васю да на солнышко?– Факты потрясающие, к тому же, кажется, неопровержимые.– Хвала и слава красивым любовницам и тщедушным Васям.– Мерзость, – махнул рукой Иван Гаврилович, – да что поделаешь. Ассенизаторы мы с вами, Федор Федорович, но кому-то надо и этот воз везти. Не хочешь, а должен… * * * Узнав, зачем пришел к нему Сидоренко, Гусак переменился в лице и переспросил:– Кого-кого? Вы не ошибаетесь?– Никак нет, Сидор Леонтьевич, требуется ордер на арест директора трикотажной фабрики Георгия Васильевича Белоштана.– Какие у вас основания требовать это? Сидоренко протянул прокурору картонную папку:– Прошу ознакомиться.Гусак нехотя раскрыл папку, просмотрел бумаги.– Ну-ну… – промямлил. – Основания вроде есть. Однако…– Понимаю вас, – сказал Иван Гаврилович, – даже очень хорошо понимаю, но вынужден настаивать на своем.– Вы знаете, на кого руку подняли?– Догадываюсь.– Вы догадываетесь, а я знаю.– Закон один для всех. Гусак скривился:– Могли бы не говорить мне этого.– Банально?– Иван Гаврилович, бог с вами, неужели не понимаете, какую кашу завариваете?– Я не повар, Сидор Леонтьевич, а следователь. В том, что Белоштан – преступник, не сомневаюсь.– А кто же сомневается, но существуют обстоятельства!..– Существовали…– Не говорите, все под богом ходим.– Разные боги у нас, Сидор Леонтьевич, – ответил Сидоренко жестко.Гусак спрятал глаза и сказал:– Бог у нас один: прокурор республики.– Вот я и позвоню ему, если не дадите санкции на арест Белоштана.– Зачем же так? Доказательства у вас бесспорные, но Белоштан у нас фигура слишком заметная. Считаю, надо посоветоваться.– Нет, – покачал головой Сидоренко, – пока будем советоваться, Белоштан успеет спрятать концы в воду.– Откуда узнает?– Не будем наивными, Сидор Леонтьевич.– Нет, – сказал Гусак, подумав. – Все же так не годится – арестовать члена мэрии без санкции исполкома. Что я скажу товарищу Гаману или самому Фоме Федоровичу? – Видно, упоминание о Фоме Федоровиче придало ему уверенности, ибо произнес решительно. – И не просите, вот так, с бухты-барахты арестовывать Белоштана не имеем права.– Вы хорошо знаете, что имеем, – возразил Сидоренко. – Более того – должны. Повторяю: все равны перед законом, и Белоштан, и сам Фома Федорович.У Гусака округлились глаза.– Я попрошу вас, – повысил голос прокурор, – уважительнее относиться к областному руководству!– Повторяю: все равны перед законом. Значит, вы отказываетесь санкционировать арест Белоштана?– Зачем же так категорично? Говорю: надо посоветоваться.– Позвольте воспользоваться вашим телефоном?– Иван Гаврилович, войдите в мое положение!– Не могу и не хочу. Сейчас вы скажете, что я уеду, а вам здесь жить и работать. И что иногда нужно идти на компромиссы. Но я не пойду на компромисс, извините, не могу – совесть не позволяет.Гусак пальцами сдавил виски, словно успокаивал головную боль. Сказал:– Ладно, давайте ордер, я подпишу. – Поставив размашистую подпись, спросил: – Когда будете брать?– Сейчас же. Только прошу вас, Сидор Леонтьевич, – никому… Никто не должен знать об аресте. Примерно часа два. Пока не доставим Белоштана в следственный изолятор.– Сами поедете?– Самому неловко, поручу Кирилюку. Потом, – положил перед Гусаком еще одну бумагу, – придется обыскать квартиру Белоштана. Прошу разрешения.– Сказав «а», надо говорить «б». – Гусак подписал и спросил: – Думаете, вышли на крупную птицу?– Уверен, – не стал скрывать Сидоренко. – Знаете, сколько женских кофточек можно изготовить из трех тонн шерсти?– Пять-шесть тысяч?– Приблизительно, а если выручить за каждую по тысяче рублей?– Пять миллионов? – ужаснулся Гусак. – Не может быть!– Все может быть, Сидор Леонтьевич, и вы знаете это не хуже меня.Гусак вспомнил, как когда-то, слава богу, давно, год назад, а может, раньше, Псурцев затянул его на квартиру любовницы Белоштана. Как ее зовут? Напряг память, но не вспомнил. Встретил их тогда сам хозяин, Георгий Васильевич, угощал французским коньяком «Наполеон», икрою и балыком. Тогда и зародилась у него мысль, что с Белоштаном не чисто, но приглушил ее, а потом заставил себя забыть. Тебе что, оправдывал сам себя, больше всех нужно? Ходят слухи, Белоштан дружит с Пирием, а тот через год-два может стать первым в области, так как Гаман точно уйдет на пенсию. Иногда Сидор Леонтьевич ненавидел себя за эти недостойные мысли и расчеты, но ненадолго… Живешь среди волков – по-волчьи вой…Сейчас Гусак взвесил: стоит ли подсказать Сидоренко, чтобы обыскал также квартиру Белоштановой любовницы? Ну как же ее зовут? Кажется, Люба, точно – Псурцев называл ее Любчиком, квартира в доме по улице Кирова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46