Сохань допускал и такое, но все-таки внутреннее сопротивление не покидало его. Хотя «важняк» смотрит на него доброжелательно и даже приветливо.«Ладно, – решил Сохань, – на самом деле, что нам делить?» Подумав так, сразу оттаял и увидел, что киевский коллега даже симпатичный. Лицо, правда, резкое, твердое, а глаза если не добрые, то и не злые – как у нормального человека, который успел насмотреться всякого. Сказал:– То, что Хмиза убрали из-за денег, не вызывает сомнения. Думаете свои? Не исключено. Но давайте так: сейчас сюда прибежит Опичко. Капитан милиции из уголовного розыска. Мы с ним в одной упряжке. И бежит он из базы, где Хмиз был директором. Наверное, несет интересную информацию.– Бежит, – улыбнулся Сидоренко, – это точно. У нас все бегают: следователи, инспектора уголовного розыска. Машин мало, бензина нет.– А прокурор Гусак тоже бегает?– Ему по чину не положено. У него персональная «Волга».– Бензин за кордон отправляем, а у самих не хватает… Вот так хозяйствуем. Был я три года назад во Франции, впервые в капитализм вырвался, и увидел: у них на дорогах грузовиков втрое или впятеро меньше, чем у нас. Там хозяин раньше подсчитает, стоит ли из Парижа в Руан гнать машину с какими-то двумя паршивыми бочками. Сколько горючего сожрет грузовик и сколько он стоит… А у нас прораб или начальник участка за бензин из собственного кармана не платит, им лишь бы забросить по назначению мешок цемента, а если, впрочем, этот мешок в десять раз больше ему обойдется – плевать…– Думали, хозрасчет введем – считать начнем.– Единственная надежда, – согласился Сидоренко. – А все от нашей жадности. Почему бы тому же прорабу «Москвича» или даже «Запорожца» не дать? Переделать «Запорожца» на пикап, и пускай себе возит малогабаритные грузы. Сколько в целом по стране бензина сбережем.– Представляю.– А я ведь не экономист, простой следователь.– Не очень-то простой.– Бросьте, Сергей Аверьянович. Все мы из одного теста вылеплены. Считайте, мне повезло: судьба решила так, что живу в Киеве, а там другие возможности…Наконец Сидоренко сказал то, о чем думал Сохань, и это примирило его с гостем из столицы.– Я бы хотел жить в Киеве, – сказал Сохань. – Но не в Москве, хотя там возможностей для продвижения больше, а вот Киев – мечта! Моя несбыточная мечта, ибо нет во всем мире лучшего города…– А если я при удобном случае перескажу ваш монолог «самому»? Может, это произведет на него впечатление.– Не смешите, таких, как я, тысячи, а у начальства свои симпатии. Если ему понадобится кого-либо вытащить из провинции, будет руководствоваться другими критериями.– Пожалуй, вы правы.– Вот и гнетет меня, что всегда должен держать себя в рамках, – сказал Сохань. – Все могут ошибаться, только не следователь.– Да, конечно, никто не застрахован от ошибок: так уж устроен человек. Я думал над тем, как все же свести их к минимуму. И теперь знаю, профессиональный опыт подсказывает… Знаю, без чего нельзя в нашем деле.– Просветите провинциала.– Порядочность. Это слово, ей-богу, думается, выпало из нашего лексикона. Требуем от человека принципиальности, интеллигентности, доброты, а о порядочности забываем… Разве мог бы у нас случиться тридцать седьмой, если бы в НКВД работали порядочные люди?– Тридцать седьмой для меня загадка, – сказал Сохань. – Хотя… – выразительно развел руки, – мы шли к тридцать седьмому. Террор восемнадцатого был первой ласточкой. Тогда мы впервые преступили закон.– Стоял вопрос: быть или не быть.– Возможно, мне будет трудно спорить с вами… Тем более что спор у нас не получится, так как… – Сохань показал на дверь, где стоял полный, розовощекий, улыбающийся человек с капитанскими погонами, – так как явился наш городской Пинкертон – капитан Опичко, и, надеюсь, с целой кучей свежих и любопытных новостей.Опичко расстегнул ворот сорочки и вытер носовым платком полное лицо.– Вы даже не представляете, сколько интересного! – воскликнул патетично, но сразу запнулся и выразительно показал Соханю глазами на Сидоренко.– Заходите, Петр Анисимович, – успокоил его Сохань, – садитесь на неудобном служебном стуле и выкладывайте все до конца. Ибо здесь нет чужих. Знакомьтесь, Петр Анисимович, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры Иван Гаврилович Сидоренко. И он очень интересуется делом Хмиза.Улыбаясь, Опичко с уважением пожал руку Сидоренко и сказал:– Наслышан о вас. Вся милиция гудит: киевское начальство с нас, несчастных, приехало снимать стружку.– Не имеет таких намерений. А стоит?– Иногда стоит, но всегда больно… – Опичко опустился на стул и заявил самоуверенно: – Слушайте, товарищи начальники, дела действительно интересные. Во-первых, отвечаю вам, Сергей Аверьянович. Просили разузнать, кто такой Георгий Васильевич? Докладываю: директор нашей трикотажной фабрики Белоштан.– Неужели? – не удержался Сохань.– Спросили бы у меня, – усмехнулся Сидоренко, – я только вчера имел с ним поучительную и полезную беседу.– Каким он показался вам?– Подозрительным типом. Собственно говоря, ради него мы и приехали сюда. Слыхали про акционерное общество «Жора и K°».– Впервые от вас.– Из Города получили письмо. В Верховный Совет. От работников трикотажной фабрики о безобразиях и злоупотреблениях на предприятии. В письме говорится, что в Городе орудует подпольная шайка преступников, которую называют «Жора и K°».– Белоштан! – покачал головой Сохань. – Никогда бы не подумал. Бывший член горкома партии, один из самых авторитетных руководителей.– Может быть, злостная клевета… – уклончиво произнес Сидоренко. – Я допускаю и такой вариант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46