- Нет... Собственно, да... - Полина зябко съежилась. - Меня возил
Вадим Григорук.
- Он заходил в дом?
- Ждал меня внизу.
- Когда вы ушли от Пруся?
- Точно не помню. Кажется, в половине одиннадцатого.
- Для чего брали с собой Григорука?
- Я люблю его! - Это признание будто придало Полине сил. - Я люблю
его, поэтому и ездила. Я хотела уговорить Пруся, чтобы он не преследовал
нас. Однажды он вынудил меня написать расписку на пятнадцать тысяч рублей.
Дом стоит больше, и я согласилась. Тогда у меня не было Вадима... Кто
знал, что так случится?
- Что случится? - быстро спросил Козюренко.
- Что вы арестуете Пруся. Он говорил, что уже в этом году оставит
работу и женится на мне. А потом я встретила Вадима. Василь Корнеевич
просил меня оставить Вадима, потом начал угрожать.
- Так вы не знали о тайнике в подвале вашего дома? - Этот вопрос
Козюренко поставил совсем формально: Суханова, конечно, так тщательно не
хранила бы собственную расписку на пятнадцать тысяч.
- Разумеется, не знала.
- И вы поддались на уговоры Пруся и решили не разлучаться с ним?
- Он же сказал, что вскоре будет иметь много денег - хватит на всю
жизнь. И тогда он женится на мне. Я люблю Вадима. А он живет в общежитии.
- Следовательно, если бы Прусь подарим вам дом на Тополиной, вы бы
вышли замуж за Григорука?
- Мы даже хотели выплачивать Прусю мой долг.
Козюренко улыбнулся.
- Лет пятнадцать?.. Не так глуп Прусь!
- Я тоже могла доставить ему неприятности! - зло бросила Суханова.
- Значит, Прусь понимал это и потому не пошел на конфликт?
- Он любит меня, - возразила Суханова.
- Любил?
Суханова выдержала пристальный взгляд Козюренко.
- Думаю, и будет любить! - ответила уверенно. - Но теперь, когда все
выяснено, почему меня держат здесь? Не обвиняют же меня в том, что я
сознательно прятала в своем доме чужие деньги? - она сделала ударение на
слове "своем", и Козюренко снова невольно улыбнулся.
- Построенном на чужие деньги, - уточнил он.
- Ну что вы! Иногда я просто занимала у Пруся. В конце концов, я
верну долг.
- Кому?
- Прусю.
- Девятнадцатого мая утром, - сказал Козюренко ровным голосом, -
Пруся нашли с раздробленным черепом в кухне его дома в Желехове.
Последними были у него вы и Григорук. На вас, гражданка Суханова, падает
подозрение в убийстве. Мы устроим вам очную ставку с Григоруком. Хочу еще
раз напомнить: чистосердечное раскаяние смягчит вашу вину.
Суханова сидела, обхватив голову руками, и полными ужаса глазами
смотрела на Козюренко. Внезапно слезы потекли по ее щекам, оставляя две
мокрые полоски.
- Мы не убивали... - еле слышно прошептала она. - Нет, не убивали! -
Руки ее упали на колени, и она всхлипнула.
Но Козюренко невозможно было тронуть слезами. Он видел и лучше
разыгранные сцены, привык верить только фактам и логике фактов, а слезы,
истерики давно уже не действовали на него. Правда, было одно
обстоятельство, противоречащее логике: добровольное признание Сухановой в
том, что она полюбила Григорука и поэтому ездила к Прусю. Эта сметливая и
практичная женщина не могла не понимать, что ее признание против них, если
бы они с Григоруком действительно убили Пруся. Но, может, была уверена,
что они не оставили следов, и поэтому не успела придумать лучшую версию.
- Вы когда-нибудь спускались в подвал Прусевого дома? - спросил
Козюренко. - Не находили там тайник с картиной?
- Какая картина? - перестала всхлипывать Суханова. - Я ни в чем не
виновата, и вы скоро убедитесь в этом!
Козюренко вызвал конвоира.
- Советую вам, Суханова, хорошо подумать, - должны понимать: мы все
равно узнаем правду.
Допрос любовника Сухановой ничего не прояснил.
Григорук сразу же признался, что сопровождал Полину в Желехов.
Суханова хотела упросить своего бывшего поклонника, чтобы тот не
преследовал их. Вышла из дома Пруся в отчаянии, и они поссорились.
Насколько понял Козюренко, у Григорука были только меркантильные интересы:
хотел стать хозяином особняка на Тополиной. Он показал, что в ответ на его
вопрос, договорилась ли Полина с Прусем, Суханова устроила истерику и,
вместо того чтобы сесть в такси, которое ждало поблизости от усадьбы
Пруся, направилась на автобусную станцию. Григорук догнал ее и отвез домой
на Тополиную.
Все сходилось, кроме одной детали: Суханова утверждала, что вернулась
домой автобусом...
Роман Панасович только что прилег на диванчик, положив под бок
подушку, когда на столе снова зазвенел телефон.
- Как дела, Роман? - загудел в трубке голос начальника управления.
- Как тебе сказать... - почесал затылок Козюренко. - Двигаются
понемножку.
- Ага, - засмеялся тот. - Понимаю, тупик. Вот что, брось все, и едем
обедать. Ты не забыл, что обещал Нине? А сам уже два дня носа не
показываешь.
Козюренко вспомнил, какими варениками угощала их Нина Павловна, и
внезапно ощутил такой голод, что проглотил слюну и признался:
- Знаешь, дружище, я и правда ужасно хочу есть...
Они съели ароматный рассольник, и Нина Павловна поставила на стол
тарелки с жарким. Роман Панасович засмотрелся на картошку, от которой шел
пар, и не мог сообразить, какие ассоциации она вызывает у него. Наконец
вспомнил и рассказал, как они с сестрой когда-то продавали подушки.
Было это давно. Он тогда был восьмилетним мальчиком. Они недавно
приехали в Киев из села, где мать учительствовала, и еще как следует не
устроились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26