– Да, я могу рассказать вам, в чем дело, только вы не поверите ни одному моему слову.
– Мистер Смит, – заявил президент, – не заставляйте меня упрашивать вас…
– Сэр, – огрызнулся я, – вам незачем просить…
– Тогда будьте добры сесть и вместе со своим приятелем сообщить нам то, с чем пожаловали.
Я перешел комнату, чтобы взять себе стул из тех, на которые он указал. Дьявол ступал рядом, возбужденно помахивая хвостом. Барабанный стук по дверям наконец прекратился.
Пересекая комнату, я словно физически ощущал взгляды, прожигающие мне спину. Боже правый, куда меня занесло, – подумал я, – в одну компанию с президентом и членами кабинета, с шишками из Пентагона, знаменитыми учеными и отборными советниками… И самое скверное, что, прежде чем я расстанусь с ними, они растерзают меня в клочья. Помнится, я недоумевал, сумею ли найти хоть кого-нибудь, кто располагал бы властью или был близок к властям и набрался бы терпения меня выслушать. И вот, пожалуйста, – не кто-то один, а целая комната власть имущих, и они, похоже, намерены меня выслушать, а я боюсь до полусмерти. Министр здравоохранения, просвещения и социального обеспечения не сдержал себя, генерал тоже, остальные пока что хранили бесстрастность, однако я не сомневался: прежде чем я доведу свою миссию до конца, к тем двоим присоединятся многие другие.
Я пододвинул стул к столу, и президент напутствовал меня:
– Не смущайтесь, просто расскажите все, что знаете. Мне доводилось раз-другой слушать вас по телевидению, и я уверен, что ваш рассказ окажется живым и интересным…
С чего начать? Как, не затратив ни одной лишней минуты, поведать им обо всем, что пережито за последние несколько дней? И внезапно до меня дошло, что единственный способ сделать это – представить себя перед микрофоном и телекамерой и говорить так, как я привык годами. Хотя, конечно, нынешняя задача потруднее обычного. В студии я бы выкроил какое-то время, чтобы решить заранее, что именно я хочу сказать, и даже, может, набросал бы сценарий, который служил бы подспорьем в самых каверзных местах. Здесь я был один на один с судьбой, и мне это отнюдь не нравилось, но деваться некуда надо было перетерпеть и довести дело до конца, надо было показать лучшее, на что я способен.
Все смотрели на меня, только на меня. Многие, я знал заведомо, гневались, решив, что я намеренно оскорбляю их интеллект, а кое-кто просто развлекался, – и те, и другие были убеждены непоколебимо, что дьявола нет в природе, и ждали подходящего повода, чтобы разнести меня вдребезги. А были и такие, кто перепугался не на шутку, – но это не составляло разницы, поскольку они, конечно же, начали праздновать труса еще до того, как мы с дьяволом объявились в комнате.
– Отдельные факты, о которых я расскажу, – начал я, – можно проверить. Например, то, что касается смерти Фила. – При этом я посмотрел на госсекретаря, и он явно удивился, но я не дал ему возразить, а повел свою линию:
– Однако по большей части мой рассказ проверке не поддается. Я сообщу вам правду или, по крайней мере, то, что я лично воспринимаю как правду. А уж поверите вы мне или нет, частично или полностью, – решать вам…
Самое трудное было взять старт, дальше пошло легче. Я внушал себе, что выступаю вовсе не перед членами кабинета, а в студии перед микрофоном, и как только скажу все, что хочу сказать, спокойно встану и уйду. Они сидели довольно тихо и слушали внимательно, хотя время от времени кто-нибудь ерзал, словно намереваясь прервать меня. Но каждый раз президент вскидывал руку и, восстановив порядок, разрешал мне продолжать. Время я не засекал, но, по-моему, говорил я примерно четверть часа, может быть, чуть-чуть дольше. Мне удалось сжать свое выступление до предела, проще говоря, опустить все, кроме самого существенного.
Когда я замолк, никто не решался нарушить тишину. Я обвел собравшихся взглядом. Наконец, директор ФБР зашевелился и произнес:
– Весьма интересно…
– Ну уж как же! – желчно отозвался генерал.
– Если я правильно понял, – сказал министр торговли, – ваш приятель возражает против того, что мы засылаем в его мифическую страну множество подрывных элементов и, таким образом, путаем ему карты, мешая попыткам создать достойное правительство…
– Не правительство, – вмешался я, ошеломленный таким поворотом мысли: это же надо умудриться говорить о правительстве в мире, который я описал! – Речь идет о культуре. Может статься, ее лучше назвать образом жизни. Или поисками цели – потому что в этом мире до сих пор, по-видимому, не было общепризнанных целей. Каждый веселится и гнет свое, и никто никому не дает указаний. Разумеется, надо принять в расчет, что я провел там всего несколько часов, а потому не могу ручаться…
Министр финансов смерил министра торговли взглядом, исполненным ужаса:
– Уж не хотите ли вы сказать, что приняли на веру эту… эту байку, эту сказочку для детей?..
– Не знаю, принял или не принял, – ответил министр торговли. – Но мы выслушали свидетеля, заслуживающего доверия, и, по моему убеждению, он не стал бы сознательно искажать факты…
– Его одурачили! – вскричал министр финансов.
– Или это какой-нибудь новый рекламный трюк, – предположил министр здравоохранения и т.д.
– С вашего разрешения, джентльмены, – взял слово госсекретарь, – хотел бы обратить внимание на одно обстоятельство, поразившее меня чрезвычайно. Сотрудник нашего департамента Филип Фримен умер, по заключению следователя, от сердечного приступа. Но вскоре прошел загадочный слух, что он был сражен стрелой, которую выпустил убийца в одежде средневекового лучника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61