Но ведь этот мир, – напомнил я себе, – тоже часть нашего разума… Все предметы и явления, все существа, все идеи этого мира – или этого измерения, или этого параллельного пространства, – по сути, производные человеческого разума. По-видимому, весь этот мир – продолжение разума: мысль, порожденная разумом, использована здесь как сырье, из которого строится новый мир, на котором зиждутся новые эволюционные процессы.
– Я могла бы просидеть тут весь день, – сказала Кэти, – просто сидеть и смотреть на замок, но, наверно, если мы хотим попасть туда, нам надо двигаться. Идти сама я, кажется, все-таки не смогу. Вам будет очень неприятно?..
– Однажды в Корее, в дни отступления, мой оператор был ранен в бедро, и мне пришлось тащить его на себе. Мы с ним и так слишком отстали от остальных, ну и… – Она рассмеялась радостно. – Он был много больше вас и куда менее привлекателен, да еще весь в грязи и сквернословил. И даже не поблагодарил меня…
– Я отблагодарю, обещаю твердо. Это так чудесно…
– Чудесно? С увечной ногой в этом милейшем из миров?..
– Но замок! – воскликнула она. – Вот уж не думала, что увижу своими глазами замок, каким он рисовался в воображении…
– Есть одна загвоздка, – сказал я. – Выскажусь определенно, чтобы больше не повторяться. Я очень сожалею, Кэти…
– О чем? О моей увечной ноге?
– Нет, не об этом. Очень сожалею, что вы вообще попали сюда. Мне не следовало впутывать вас в эту историю. Ни за что не следовало посылать вас за конвертом. И тем более звонить вам из того поселочка – из Вудмена.
Она наморщила лоб.
– Но что еще вам оставалось делать? К моменту вашего звонка я уже прочла рукопись, а значит, впуталась сама. Поэтому вы и позвонили.
– Может, они бы вас не тронули. Но как только мы оказались вместе в машине и взяли курс на Вашингтон…
– Хортон, берите меня на руки и пошли. Если мы явимся в замок слишком поздно, нас могут не впустить.
– Ладно, – сказал я. – В замок так в замок.
Я встал и наклонился, чтобы поднять ее, но в эту секунду кусты возле тропинки затрещали и оттуда вывалился медведь. Он шел на задних лапах, и на нем были красные шорты в белый горошек, которые держались на одной подтяжке, переброшенной наискось через плечо. На другом плече медведь нес дубинку и скалился самым приветливым образом. Кэти, отпрянув, приникла ко мне, но сдержалась и не вскрикнула, хоть имела на то полное право: несмотря на оскал, в медведе этом было что-то не заслуживающее доверия.
Вслед за медведем из кустов выступил волк. Этот был без дубинки и тоже старался выжать из себя улыбку, но у него она получалась совсем неприветливой, а, пожалуй, и зловещей. Следом за волком показалась еще и лисица, вернее, лис, и они втроем стали в ряд, ухмыляясь нам как давним друзьям.
– Мистер Медведь, – произнес я, – мистер Волк, Братец Лис! Как вы живы-здоровы?
Я старался, чтобы голос звучал ровно и буднично, но сомневаюсь, что мои старания увенчались успехом: эти трое мне ни капельки не понравились. Какая жалость, что я не прихватил с собой бейсбольную биту!
Мистер Медведь отвесил легкий поклон.
– Мы польщены, что вы сразу нас узнали. Очень удачно, что мы встретились. Предполагаю, что вы двое незнакомы со здешней округой?
– Мы только что прибыли, – ответила Кэти.
– Ну что ж, – продолжил мистер Медведь, – тем лучше, что мы встретились по-доброму. Поскольку мы ищем партнера для весьма достойного предприятия.
– Тут есть один курятник, – вставил Братец Лис, – куда не худо бы заглянуть.
– Прошу меня извинить, – сказал я. – Может быть, в другой раз. Мисс Адамс растянула себе ногу, и ее надо доставить куда-нибудь, где ей окажут медицинскую помощь.
– Какая неприятность, – вымолвил мистер Медведь, силясь изобразить сочувствие. – Сдается мне, что растяжение – испытание весьма болезненное для всякого, кому оно выпадало. Тем более для миледи, которая столь прекрасна.
– Но как же курятник! – воскликнул Братец Лис. – Близится вечер…
– Братец Лис, – хрипло зарычал мистер Медведь, – у тебя нет сердца. Один желудок, к тому же вечно пустой. Понимаете, – сообщил он мне, – курятник примыкает к замку и охраняется сворой собак и иными хищниками, так что нам троим не проникнуть туда ни за что. И это вопиющая несправедливость, потому что куры жирненькие и должны быть очень приятны на вкус. Вот мы и подумали: если заручиться поддержкой человека, можно разработать какой-то план, обещающий удачу. Мы обращались к местным жителям, но все они трусы, на которых нельзя положиться. Гарольд Тинэйджер, и Дэгвуд, и множество других, а надеяться не на кого… У нас тут, не слишком далеко, роскошная берлога. Может, посидим и подумаем над планом? Для миледи найдется удобный тюфяк, а один из нас сбегал бы за старухой Мэг и приволок бы ее со снадобьями для растянутой ноги…
– Нет, спасибо, – откликнулась Кэти. – Мы идем в замок.
– Если вы еще не опоздали, – вставил Братец Лис. – Они там помешаны на охране ворот и запирают их на ночь.
– Тем более надо спешить, – решила Кэти. Я вновь вознамерился взять ее на руки, но мистер Медведь лапой остановил меня.
– Не допускаю и мысли, – изрек он, – что вы с такой легкостью отвергаете наше дело с курятником. Вы ведь любите курятину, не правда ли?
– Конечно, любит, – заявил волк, до той поры не вымолвивший ни слова. – Человек – убежденный хищник, как и любой из нас.
– Но привередливый, – добавил Братец Лис.
– Привередливый? – удивился мистер Медведь. – Эти куры – самые упитанные, каких только видели мои старые глаза. Вкус у них должен быть – пальчики оближешь, и кто же, если в здравом уме, пройдет мимо них не оглянувшись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61