Предупреждаю вас
совершенно официально.
- Это ваше право, Сиффорд. Можете пользоваться им в любое угодное вам
время.
- Возможно, что будет одинаково трудно доказать как правильность этой
идеи, так и ее ошибочность, произнесла Элен Грей.
Лодж поймал на себе взгляд Сьюзен Лоуренс - она мрачно улыбалась, и
на ее лице было написано невольное восхищение с оттенком цинизма, словно
она в этот момент говорила ему: "Вот вы и снова добились своего. Я не
думала, что на сей раз вам это удастся. Право, не думала. Но, как видите,
ошиблась. Однако вы не вечно будете обводить нас вокруг пальца. Придет
время..."
- Хотите пари? - шепотом спросил он ее.
- На цианистый калий, - ответила она.
Лодж рассмеялся, хотя знал, что она права - права даже больше, чем ей
кажется. Ибо это время уже пришло и спецгруппа N_3 под кодовым названием
"Жизнь" фактически перестала существовать. Вызов, который им бросил Генри
Грифис своими записями в блокноте, подстегнул их, задел за живое, и они
будут работать дальше, будут, как прежде, добросовестно исполнять свои
рабочие обязанности. Но их творческий пыл угас безвозвратно, потому что в
души их слишком глубоко въелись страх и предубеждение, а мысли их
спутались в такой клубок, что они почти полностью утратили способность к
здравому восприятию действительности.
Если Генри Грифис стремился сорвать выполнение программы, подумал
Лодж, он с успехом достиг своей цели. Мертвому, ему удалось это куда
лучше, чем если б он занимался этим живой. Лоджу вдруг показалось, будто
он слышит неприятный жесткий смешок Генри, и он в недоумении пожал
плечами, потому что у Генри начисто отсутствовало чувство юмора.
Несмотря на то, что он оказался Нищим Философом, крайне трудно было
отождествить его с таким персонажем - старым изолгавшимся хвастуном с
изысканными манерами и высокопарной речью. Ведь сам Генри никогда не лгал
и не бахвалился, манеры его отнюдь не отличались изяществом, и он не
обладал даром красноречия. Он был неловок, молчалив, а когда ему нужно
было что-нибудь сказать, говорил отрывисто, ворчливо.
Ну и пасквилянт, подумал Лодж. Неужели он все-таки был совсем другим,
чем казался? Что, если он с помощью своего персонажа - Философа -
высмеивал их, издевался над ними, а они этого даже не подозревали?
Лодж потряс головой, мысленно споря с самим собой.
Если предположить, что Философ издевался над ними, то делал он это
очень тонко, так тонко, что ни один из них этого не почувствовал, так
искусно, что это никого не задело.
Но самое страшное заключалось не в том, что Генри мог исподтишка
делать из них посмешище. Внушало ужас другое - то, что Философ появился на
экране вторым. Он вышел вслед за Деревенским Щеголем и, пока длилось
представление, все время был в центре внимания, со смаком поедая индюшачью
ножку и дирижируя ею в такт своей выспренней речи, которой он поливал
слушателей как автоматной очередью. Да, Философ вообще был самым
значительным и активным действующим лицом всего Спектакля!
Значит, ни один из них не мог экспромтом создать его и выпустить на
экран.
А это снимало подозрение, по крайней мере, с четырех участников
вчерашнего представления.
И могло означать:
либо то, что среди них присутствовал призрак;
либо то, что машина, обладая памятью, сама создала персонаж Генри;
либо то, что они - все восемь - стали жертвой массовой галлюцинации.
Однако ни одно из трех предположений не выдерживало никакой критики.
И вообще, что здесь происходило, казалось абсолютно необъяснимым.
Представьте группу высококвалифицированных ученых, воспитанных в духе
материалистического подхода к действительности, скептицизма и нетерпимости
ко всему, что отдает душком мистицизма; ученых, нацеленных на изучение
фактов, и только фактов. Что может привести к распаду такого коллектива?
Не клаустрофобия, развившаяся в результате длительной изоляции на этом
астероиде. Не постоянные угрызения совести, причина которых - в
неспособности вырваться из плена прочно укоренившихся этических норм. Не
атавистический страх перед призраками. Все это было бы слишком просто.
Тут действовал какой-то другой фактор. Другой неизвестный фактор,
мысль о котором еще никому не приходила в голову, подобно тому, как никто
пока не задумывался о новом подходе к решению поставленной перед ними
задачи. Том самом новом подходе, о котором упомянул за обедом Мэйтленд,
сказав, что для проникновения в тайну первопричины жизненных явлений им
следовало бы подступиться к этой проблеме с какой-то другой стороны. "Мы
на ложном пути, - сказал тогда Мэйтленд. - Нам необходимо найти новый
подход". И Мэйтленд, несомненно, имел в виду, что для их исследований
более не годятся старые методы, цель которых - поиск, накопление и анализ
фактического материала; что научное мышление в течение длительного периода
времени работало в одной единственной, теперь уже порядком истертой колее
устаревших категорий и не ведало иных путей к познанию...
Спектакль! - вдруг осенило его. Может, этим фактором был Спектакль?
Что, если игра в Спектакль, которая, по замыслу, должна была сплотить
членов группы и помочь им сохранить здравый рассудок, по какой-то
непонятной пока причине превратилась в обоюдоострый меч?
Они начали вставать из-за стола, чтобы разойтись по своим комнатам и
переодеться к обеду. А после обеда - опять Спектакль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16