- спросил Лодж.
- Списки типа избирательных бюллетеней для тайного голосования, -
сказал Крейвен. - Нужно составить списки имен персонажей.
- Я вы не боитесь, что мы сумеем опознать каждого по крестику,
поставленному против имени его персонажа?
Крейвен взглянул на Лоджа.
- Раз уж вы об этом упомянули, значит, нужно учесть и такую
возможность, - невозмутимо произнес он.
- Внизу, в лаборатории, есть набор штемпелей, - устало сказал
Форестер. - Для пометки образчиков препаратов. Среди них наверняка
найдется штемпель с крестиком.
- Это вас устраивает? - спросил Лодж Крейвена.
Крейвен кивнул.
Лодж медленно поднялся со стула.
- Я схожу за штемпелем, - сказал он. - А в мое отсутствие вы можете
подготовить списки.
Вот дети, подумал он. Настоящие дети - все как один. Настороженные,
недоверчивые, эгоистичные, перепуганные насмерть, точно затравленные
животные. Загнанные в тот угол, где стена страха смыкается со стеной
комплекса вины; жертвы, попавшие в западню сомнений и неуверенности в
себе.
Он спустился по металлическим ступенькам в помещение, отведенное для
лабораторий, и, пока он шел, стук его каблуков эхом отдавался в тех
невидимых углах, где притаились страх и муки совести.
Если б не внезапная смерть Генри, подумал он, все бы обошлось. И мы с
грехом пополам все-таки довели бы работу до конца. Но он знал, что шансов
на это было крайне мало. Ведь если б не умер Генри, обязательно нашелся бы
какой-нибудь другой повод для взрыва. Они для этого созрели, более чем
созрели. Уже несколько недель самое незначительное происшествие в любой
момент могло поджечь фитиль.
Он нашел штемпель, пропитанную краской подушечку и тяжелыми шагами
стал взбираться по лестнице.
На столе лежали списки персонажей. Кто-то принес коробку из-под обуви
и прорезал в ее крышке щель, сделав из нее некое подобие урны для
голосования.
- Мы все сядем в этой половине комнаты, - сказал Форестер. - А потом
будем по очереди вставать и голосовать.
И хотя при слове "голосовать" все недоуменно переглянулись, Форестер
сделал вид, будто этого не заметил.
Лодж положил штемпель и подушечку с краской на стол, пересек комнату
и сел на свой стул.
- Кто начнет? - спросил Форестер.
Никто не шелохнулся.
Их пугает даже это, подумал Лодж.
Первым вызвался Мэйтленд.
В гробовом молчании они по очереди подходили к столу, ставили на
списках метки, складывали листки и опускали их в коробку. Пока один не
возвращался, следующий не трогался с места.
Когда с этим было покончено, Форестер направился к столу, взял в руки
коробку и, поворачивая ее то так, то эдак, с силой потряс, перемешивая
находящиеся внутри листки, чтобы по порядку, в котором они вначале лежали,
нельзя было догадаться, кому каждый из них принадлежит.
- Мне нужны двое для контроля, - сказал Форестер.
Он окинул взглядом присутствующих.
- Крейвен, - позвал он. - Сью.
Они встали и подошли к нему.
Форестер открыл коробку, вынул один листок, развернул его, прочел и
отдал доктору Лоуренс, а та передала его Крейвену.
- Беззащитная Сиротка.
- Деревенский Щеголь.
- Инопланетное Чудовище.
- Красивая Стерва.
- Прелестная Девушка.
"Тут что-то не так, - подумал Лодж. - Только этот персонаж мог
принадлежать Генри. Ведь Прелестная Девушка появилась на экране последней!
Она же была девятой".
Форестер продолжал разворачивать листки, произнося вслух имена
отмеченных крестиком персонажей.
- Представитель Внеземной Дружественной Цивилизации.
- Приличный Молодой Человек.
Остались неназванными два персонажа. Только два. Нищий Философ и
Усатый Злодей.
Попробую угадать, подумал Лодж. Заключу пари с самим собой. Пари за
то, который из них персонаж Генри. Это Усатый Злодей.
Форестер развернул последний листок и прочел:
- Усатый Злодей.
А пари-то я проиграл, мелькнуло у Лоджа. Он услышал, как остальные со
свистом втянули в себя воздух, с ужасом осознав, что значил результат
этого "голосования".
Персонажем Генри оказалось главное действующее лицо вчерашнего
представления, самое деятельное и самое энергичное - Философ.

7
Записи в блокноте Генри были предельно сжатыми, почерк неразборчив.
Символы и уравнения поражали четкостью написания, но у букв был какой-то
своеобразный дерзкий наклон; лаконичность фраз граничила с грубостью, хотя
трудно было представить, кого он хотел оскорбить - разве что самого себя.
Мэйтленд захлопнул блокнот, оттолкнул его, и тот скользнул на
середину стола.
- Ну вот, теперь мы знаем, - произнес он.
Они сидели с бледными, искаженными страхом лицами, как будто вконец
расстроенный и подавленный Мэйтленд был тем самым призраком, на которого
вчера намекнул Крейвен.
- С меня хватит! - взорвался Сиффорд. - Я больше не желаю...
- Что вы имеете в виду? - поинтересовался Лодж.
Сиффорд не ответил. Он сидел, положив перед собой руки на стол, и то
с силой сжимал кулаки, то распрямлял пальцы и так их вытягивал, словно
усилием воли пытался противоестественно вывернуть их и пригнуть к тыльной
стороне кистей.
- Генри был душевнобольным, - отрывисто сказала Сьюзен Лоуренс. -
Только душевнобольной мог выдвинуть такую бредовую идею.
- От вас как от врача едва ли можно было ждать другую реакцию, -
заметил Мэйтленд.
- Я работаю во имя жизни, - заявила Сьюзен Лоуренс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16