А ведь он не плакал даже при раскопках ящерицы, когда тяжелый
камень упал ему на ногу.
Я догадался, как это должно быть страшно: сидеть там и все видеть, но
самому оставаться невидимым. Может он даже вертелся среди тех, кто его
искал, в надежде, что его случайно заметят. Или, еще хуже, шел рядом со
своим папой, а папа даже не догадывался. Наверное, он ходил домой и
смотрел на свою семью, что было просто ужасно, ведь они не знали о его
присутствии. И уж, надо думать, он искал Малыша, который мог его увидеть,
но Малыш лежал дома больной.
У меня вдруг появилась одна идея. Сначала я подумал, что ничего из
нее не выйдет, но чем дольше я вдумывался, тем хитроумное мне казался мой
план.
Я написал Мохнатику: ВСТРЕТИМСЯ У ЧИСТЮЛИ.
Сунул очки в карман и помчался домой. Я пробрался в дом через сад,
боясь, что мама меня заметит и больше уже не отпустит. Потом пролез в
сарай, достал длинную веревку и, отыскав ножовку по металлу, вынул
полотно. Все это я захватил с собой, направившись к Чистюле. Их сарай
стоял за сеновалом, так что из дома меня не видели, а, впрочем, дома
никого и не было. Я знал, что папа Чистюли, а может и сам Чистюля, ищут
Мохнатика вместе со всеми, ведь они могут подняться в воздух над местами,
куда никому не забраться.
Положив на землю веревку и пилку, я надел очки и у самых дверей сарая
увидел Мохнатика. С ним было несколько Граничников, в том числе и тот, с
моим телебиовизором на голове. А вокруг сарая, как предполагал Малыш,
валялись тарелки, кружки, деревяшки и много всякого другого хлама, который
папа Чистюли опускал в машину времени.
Я еще раз посмотрел на Граничников и понял, что в них изменилось -
они напоминали Мохнатика. Поэтому-то и сгорел сеновал Картеров; Граничники
теперь следовали за Мохнатиком и перестали защищать Энди. Ясное дело - им
интереснее с настоящим живым существом, которое среди них, чем с неуклюжим
Энди, на которого приходиться смотреть через стекло.
Я снял очки, сунул в карман и принялся за работу. Перепилить дужку
замка оказалось не очень легко. Сталь была дьявольски твердая, а пилка
тупая. Я боялся, что она сломается, прежде чем я закончу, и злился на себя
за то, что не взял хотя бы пары запасных.
Я страшно шумел, потому что забыл захватить масло, но меня никто не
засек.
Перепилив, я открыл дверь и вошел в сарай, где стояла машина времени.
Я спрятал веревку и подошел к пульту, чтобы разобраться, и легко включил
машину. В воронке забулькала белая пена. Я достал веревку, надел очки и
страшно испугался. Сарай стоял на небольшом склоне, пол приподнимался на
три-четыре фута над землей, поэтому мне показалось, что я вишу в воздухе.
У меня возникло такое ощущение, что я вот-вот упаду. Конечно, я знал,
что мне ничего не грозит - ведь я стоял на невидимом, но настоящем полу.
Знать-то я знал, но меня не покидало неприятное, похожее на сон ощущение,
что сейчас я шлепнусь.
И, что самое ужасное, подо мной стоял Мохнатик - его голова
находилась на уровне моих ботинок. Он очень хотел выбраться и знаками
показывал мне, чтобы я поскорее вытащил его.
Я очень осторожно опустил веревку в воронку и сразу почувствовал, как
ее тянет и всасывает в себя белый водоворот. Я посмотрел вниз и увидел,
что веревка свисает над местом, где стоит Мохнатик. Он подпрыгнул,
схватился за нее, и я сразу почувствовал его немалый вес.
Мохнатик был примерно моего роста, может чуть пониже, и я прикинул,
что тянуть мне придется его изо всех сил. Я намотал веревку на руку, чтобы
она не выскользнула, и потянул, но веревка даже с места не двинулась,
будто ее привязали к дому. Я присел и пригляделся к подставке машины.
Удивительно, но веревка доходила до самого конца горловины воронки, потом
прерывалась на фут или два, и снова продолжалась. За этот нижний ее кусок
и держался Мохнатик. Выглядело это очень странно, ведь веревка должна
опускаться в мир Граничников одной непрерывной линией, но она по пути
куда-то сворачивала.
Вот почему я не мог его вытащить. Вот почему можно бросить в машину
времени любой предмет, но обратно достать уже нельзя.
Я смотрел на Мохнатика, а он на меня. Вид у него был настолько
жалкий, что до меня дошло - он все видит и все понимает.
И тут заскрипела дверь сарая. Я вскочил, не выпуская веревки из рук.
В дверях стоял папа Чистюли. Он был очень сердит, что меня не удивило.
- Стив, - сказал он, у трудом сдерживаясь. - Я, кажется, говорил
тебе, чтобы ты сюда не входил.
- Да, - воскликнул я, - но там Мохнатик.
- Мохнатик?! - переспросил он, а потом понизил голос. - Ты, кажется,
не соображаешь, что говоришь! Каким образом он мог туда попасть?
- Не знаю, - ответил я, хотя знал и мог бы ему рассказать, только
очень растерялся.
- На тебе очки, которые сделал папа Малыша? Ты видишь Мохнатика?
- Вижу, кивнул я, - как на ладони, - и отпустил веревку, чтобы снять
очки. Веревка молниеносно ускользнула в воронку.
Стив, - сказал мне папа Чистюли, - скажи, пожалуйста, правду: ты не
выдумываешь? Не шутишь?
Он страшно побледнел, и я знал, о чем он думает: если Мохнатик угодил
в машину, то виноват прежде всего он.
- Чтоб мне провалиться, - ответил я.
Видимо, этой клятвы оказалось достаточно, так как он выключил машину
и вышел. Я за ним.
- Подожди меня здесь, - сказал он. - Я сейчас вернусь.
Он стремительно взмыл над лесом, и я тут же потерял его из виду.
Я сел, опершись спиной о стену сарая, а настроение у меня было
ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14