А что касается гробокопателей...
- Они враждуют с Кладбищем, - перебила Синтия. - Они обкрадывают
Кладбище, а Кладбище расставляет на них ловушки.
- Скорее всего, - сказал я, - они заигрывают с Кладбищем. Они узнали,
что за нами гонятся волки, которых могло послать в погоню только оно.
Волки остались с носом, верно? И бандиты тут же поняли, какая перед ними
открывается возможность. Раз волки осрамились, они сами нас отловят; быть
может, им за это что-нибудь перепадет. Все очень просто.
- Наверное, - сказала Синтия. - Наверное, ты прав.
- В таком случае, - заключил я, - нам лучше здесь не задерживаться.
По склону холма мы спустились в очередную каменистую лощину и шли по
ней, пока она не влилась в довольно широкую долину, идти по которой было
уже полегче.
По дороге нам попалось дерево, от корней до макушки увитое
виноградными лозами. Я взобрался на него. Большую часть плодов склевали
птицы, однако мне повезло обнаружить парочку увесистых гроздей. Я сбросил
их вниз. Виноград оказался кисловатым, но мы не привередничали. Мы были
голодны, а посему с жадностью на него накинулись; однако я понимал, что
рано или поздно наши желудки запросят чего-нибудь посущественней.
Рыболовные снасти остались в рюкзаках, правда, у меня с собой был
перочинный нож, можно будет нарезать ивовых прутьев и сплести из них
невод. Мне вспомнилось, что соли у нас тоже нет, но это не беда, - голод
поможет нам не заметить ее отсутствия.
- Как по-твоему, Флетч, - спросила Синтия, - отыщем ли мы Элмера?
- Думаю, он сам разыщет нас, - ответил я. - У него не тот характер,
чтобы забыть про друзей.
- В записке сказано, куда мы направились, - проговорила она.
- Записки нет, - напомнил ей я. - Записку нашли бандиты. Скорее
всего, они уничтожили ее.
Эта долина была пошире оврага, который начинался от пещерки, но холмы
с обеих ее сторон поднимались все выше и как будто надвигались на нас.
Ландшафт изменился: на смену лесистым холмам пришли скалистые утесы футов
ста с лишним высотой. Каждый следующий шаг давался нам тяжелее
предыдущего, потому что пейзаж вселял в наши души суеверный страх. В
долине стояла леденящая сердце тишина. По дну долины протекала полноводная
речка, напрочь забывшая о том, что когда-то была ручейком и весело прыгала
по камням. Она неторопливо и неслышно катила свои воды, и в ее молчании
ощущалась грозная сила.
Солнце клонилось к западу, я сообразил, что мы провели в пути целый
день, и немало тому удивился. Разумеется, я устал, но отнюдь не так
сильно, как, по идее, должен был бы устать.
Я заметил впереди глубокую расщелину. Вершину утеса, в тело которого
она вонзалась, венчала роща высоких деревьев, а к трещинам на его склоне
лепились чахлые кедры.
- Пойдем посмотрим, - предложил я. - Нам надо выбрать место для
ночевки.
- Мы замерзнем, - сказала Синтия. - У нас нет одеял.
- Разведем костер, - ответил я.
Она вздрогнула.
- А это не опасно? Ведь костер видно издалека.
- Без огня нам не обойтись, - сказал я.
В расщелине было темно. Разглядеть, где она кончается, мы не смогли,
поскольку чем дальше от входа, тем гуще становилась темнота. Дно расщелины
было усыпано камнями, однако поблизости от входа, около одной из стен, мы
натолкнулись на большой и плоский валун.
- Пошел за дровами, - сказал я.
- Флетч!
- Нам нужно развести огонь, - проговорил я. - Без костра мы к утру
превратимся в ледышки.
- Мне страшно, - призналась Синтия.
Я посмотрел на нее. Лицо девушки смутно белело в темноте.
- Мне страшно, - повторила она. - Я думала, что я выдержу. Я твердила
себе, что бояться нечего. Я уговаривала себя потерпеть. Пока мы шли, и
пока светило солнышко, все было в порядке. Но, Флетч, надвигается ночь, а
у нас нет еды, и мы не знаем, где находимся...
Я обнял Синтию. Она не сопротивлялась. Она обвила меня руками за шею
и прижалась ко мне. И впервые с тех пор, как, выходя из административного
корпуса Кладбища, я увидел ее сидящей в автомобиле, я подумал о ней как о
женщине и, по совести говоря, удивился самому себе. Поначалу она была для
меня непредвиденной помехой нашим планам: явилась, понимаете ли,
неизвестно откуда, да еще с этим смехотворным рекомендательным письмом от
Торни. Потом нас закрутила череда событий, и воспринимать Синтию как
женщину было попросту некогда. Она была всего лишь хорошим товарищем - не
скулила, не ныла, терпеливо сносила все тяготы пути. Мысленно я обругал
себя олухом. От меня вовсе бы не убыло, если бы я по дороге оказывал ей
маленькие любезности; насколько я мог припомнить, ничего подобного мне и в
голову не приходило.
- Мы с тобою как младенцы в лесу, - пробормотала она. - Помнишь ту
старую земную сказку?
- Конечно, помню, - ответил я. - Птицы принесли листьев...
Я не докончил фразу. Сказка эта, если задуматься, очень грустная.
Помнится, птицы укрыли детей листвой потому, что те умерли. Так что эту
сказку, как, впрочем, и многие другие, правильнее было бы назвать страшной
историей.
Синтия подняла голову.
- Извини, - сказала она. - Все нормально.
Я взял ее за подбородок, наклонился и поцеловал в губы.
- А теперь пошли за дровами, - сказала она.
Солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом, но света пока было
достаточно. Далеко за дровами идти не пришлось. У подножия утеса во
множестве валялись сухие кедровые ветки, которые, видимо, время от времени
сбрасывали лепившиеся к скалистой поверхности деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54