Чтобы успокоить
меня, оно начало изливать на меня мирные успокаивающие мысли. И все время,
пока это продолжалось, я слушал разговор между моим растеньицем и тремя
вновь прибывшими, но улавливал только какие-то неясные обрывки их беседы,
едва ли осознавая, что ведется разговор, и, уж конечно, не понимая, о чем
они говорят.
Потом мое растеньице встало рядом со мной, а трое сошедших с корабля
подошли поближе. Они по очереди брали меня за руку и некоторое время
смотрели на меня, благодаря за помощь и желая счастья.
То же самое сказало мое растеньице, а затем они вчетвером направились
к кораблю и скрылись в нем.
Я стоял и смотрел, как корабль медленно уходит в ночь, до тех пор,
пока он не исчез из виду. И чувства благодарности и счастья постепенно
меркли во мне, уступая чувству одиночества и печали.
Я понял, что где-то там, наверху, есть большой корабль-матка, что в
ней много других растеньиц, одно из которых жило со мной почти полгода,
тогда как другие шесть его товарищей умерли под забором по соседству.
Я понял также, что это корабль-матка вычерпала плодородную землю с
участка Пита Скиннера.
Наконец я перестал смотреть на небо. За сараем я увидел красоту
желтой розы в цвету и опять подумал о первоосновах общения живых существ.
Я хотел знать, уж не используются ли счастье и доброта, а быть может,
даже такие чувства, о которых мы, люди, еще не знаем, в мире растений так,
как мы используем науки?
Ведь расцвел же розовый куст, когда я стал думать по-доброму о нем. А
африканская фиалка? Разве она не обрела новую жизнь в человеческой
доброте?
Вам это может показаться удивительной несуразицей, но такой феномен
не так уж нов или неизвестен. Есть люди, которые умеют получать с грядки
или сада все, что захотят. О таких говорят, что у них дома живет зеленый
помощник - мальчик с пальчик.
И, может быть, наличие зеленого помощника, мальчика с пальчик,
зависит не столько от умения или трудов, вкладываемых в растения, сколько
от доброты и интереса, проявляемого к ним человеком?
В течение многих веков растительная жизнь на нашей планете
воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Все было легко и просто.
В целом растениям уделялось мало любви. Их сажали или сеяли. Они росли. В
должное время с них снимали урожай.
Иногда я спрашивал себя: "А что, когда голод сожмет нашу
перенаселенную планету в своих тисках, разве тогда не появится крайняя
нужда в раскрытии секрета садоводческого искусства, тайны зеленого
мальчика с пальчика?
Если доброта и любовь могут побудить растения производить в несколько
раз больше обычной нормы, то неужели мы не возьмем доброту в качестве
орудия, с помощью которого можно спасти Землю от голода?
Во сколько раз больше можно получить зерна, если фермер, полюбит,
скажем, выращиваемую пшеницу?" Конечно, такой простой принцип вряд ли
получит одобрение.
Во всяком случае, он не сработает, не сработает в потребляющем
растения обществе.
Ибо как можно сохранить у растения убеждение, что вы его любите и
испытываете к нему добрые чувства, когда из года в год доказываете, что
ваш единственный интерес к нему сводится к тому, чтобы или съесть его, или
сделать из него одежду, или срубить на дрова.
Я прошел за сарай и встал возле желтой розы, стараясь найти ответ.
Роза разволновалась подобно красивой женщине, которая знает, что ею
восхищаются, однако никаких чувств от нее же исходило.
Благодарность и счастье исчезли, растворились. И ничего не осталось,
кроме чувства тоски и одиночества.
Вот собачьи дети эти растительные пришельцы - растравили человека
так, что он теперь не может спокойно съесть кашу на завтрак!

1 2 3 4 5 6 7 8