- Тогда расскажите мне подробнее о наших компаньонах. Вы упомянули,
что занимаетесь философией. Я узнал кое-что и о некоторых других. А кто
такой Андервуд?
- Драматург. И надо сказать, до того как он попал сюда, его пьесы
пользовались довольно большим успехом.
- А Чарли и Джейн?
- Чарли - карикатурист, Джейн - очеркист.
- Очеркист?
- Да. Специализировалась на темах, связанных с общественным
самосознанием. Писала духоподъемные статьи для так называемых элитарных
журналов. Чарли был известен на Среднем Западе. Работал в небольшой
ежедневной газете, однако его карикатуры перепечатывали чуть не по всей
стране. У него было уже довольно прочное имя, и, может статься, он сменил
бы жанр и перешел к более значительным работам.
- Значит, мы не все из этой части страны? Не все из Новой Англии?
- Нет, не все. Только двое - вы да я.
- Но всех нас можно отнести, с большей или меньшей натяжкой, к людям
искусства. Притом мы были разбросаны по стране. Какими же ухищрениями они
заманили нас одного за другим в этот дом? Ведь, насколько я понимаю, все
мы явились сюда добровольно; никого не похищали и не привозили сюда
насильно?
- По-видимому, вы правы. Но как этого удалось добиться, понятия не
имею. Предположительно какой-то психологический трюк, но что за трюк и как
он осуществляется, не могу себе представить.
- Вы назвали себя философом. Вы что, преподавали философию?
- В свое время, да. Только не получал от этого никакого
удовлетворения. Вдалбливать давние мертвые догмы юнцам, которые тебя и не
слушают толком, это, доложу я вам, работенка не из приятных. Хотя их-то,
наверное, не стоит винить. Философия в наши дни вообще мертва. Большая ее
часть больна упрощенчеством и, мягко говоря, отстала от жизни. Нам нужна
новая философия, которая помогала бы нам жить в согласии с нынешним миром.
- И вы создаете именно такую философию?
- Пишу кое-что с нею связанное. Но, признаться, с каждым прожитым
здесь годом делаю все меньше и меньше. Не вижу стимула. Вероятно, всему
виной здешняя покойная жизнь. Что-то во мне утратилось. То ли гнев
испарился, то ли пропал контакт с миром, каким и его знал. Меня избавили
от соприкосновения с повседневностью, я потерял с нею связь. Во мне теперь
нет потребности протестовать, нет ощущения поруганного достоинства, и
необходимость новой философии стала чисто теоретической.
- Вернемся к вопросу о прислуге. Вы сказали, что время от времени она
меняется. А снабжение? Доставляются же откуда-то припасы!
- Наверное, стоило бы заглянуть в подвал? А что если там туннели?
Может, прислуга да и припасы прибывают через тайные ходы? Конечно, идея
как из шпионского романа, а все же... Что ж, может быть, может быть. Но
если так, мы ничего никогда не установим. Да, припасы хранятся в подвале,
но нас туда не пускают. Подвалом заправляет дюжий детина, к тому же он
глухонемой или притворяется таковым. Он оттуда не вылезает, ест там и
спит.
- Выходит, в моем предположении нет ничего невозможного?
- Выходит, так, - отозвался Джонатон.
Огонь в камине угас, только несколько угольков еще теплилось под
слоем золы. В тишине, спустившейся на гостиную, Лэтимер улавливал
подвывание ветра.
- Об одном вы еще не знаете, - произнес Джонатон, - на берегу водятся
большие бескрылые гагарки.
- Бескрылые гагарки? Не может быть. Их же...
- Да, разумеется. Их истребили более ста лет назад. А в океане киты.
В иные дни замечаешь по доброму десятку китов. Бывает, что увидишь и
белого медведя.
- Тогда, значит...
- Значат, - кивнул Джонатон, - мы где-то в доисторической Северной
Америке. По моей оценке, примерно за три-четыре тысячелетия до наших дней.
В лесу можно услышать, а то и увидеть лосей. Полным-полно оленей,
попадаются даже лесные карибу. А уж птиц видимо-невидимо. Если вам придет
такая фантазия, можно отлично поохотиться. Ружья и патроны у нас есть...
Когда Лэтимер поднялся вновь к себе в комнату, уже занимался рассвет.
Он устал до изнеможения и понимал, что теперь способен заснуть. Но все
равно, прежде чем лечь, постоял у окна, выходившего на березовую рощу и
берег. Над водой поднимался слабый туман, и все вокруг приобрело
нереальный, волшебный вид.
Доисторическая Северная Америка так считает философ, и, если он прав,
шансов вырваться отсюда в знакомый мир очень и очень мало. Для этого надо
узнать секрет или овладеть технологией - перемещения во времени. Кто же,
хотелось бы понять, мог расколоть эту тайну, создать технологию? И кто,
создав нужную технологию, мог использовать ее для нелепой цели заточать
людей во времени?
В Массачусетсском технологическом, припомнил Лэтимер, был чудак,
потративший лет двадцать, если не больше, на то, чтобы найти точное
определение времени и хотя бы приблизиться к пониманию, что это такое. Но
то было давно, а потом чудак пропал из виду или, по меньшей мере, с
газетных страниц. В свое время о нем писали, как правило, с нескрываемой
иронией, потом перестали. Впрочем, поправил себя Лэтимер, чудак из
Массачусетсской "техноложки" тут, может, вовсе ни при чем - могли быть и
другие ученые, исследовавшие ту же проблему, но, к счастью для себя,
избегшие внимания прессы.
Довольно было задуматься на эту тему, и Лэтимер ощутил волнение: он
увидит Америку первобытной поры, увидит континент задолго до белых
первооткрывателей, до викингов, Каботов, Куртье и всех прочих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20