"Безработный". Художник Дэвид Ллойд Лэтимер.
Сколько же лет назад это было? - спросил он себя недоуменно.
Пять, а то и шесть? Помнится, натурщика звали Джонни Браун. Джонни
был славный малый и позировал Лэтимеру неоднократно. Однако после этой
картины Джонни исчез из поля зрения художника. Лэтимер справлялся о нем
повсюду, даже в портовых притонах, но и там никто больше не видел Джонни и
не ведал, куда он подевался.
Пять, а то и шесть лет назад картина была продана ради куска хлеба.
Лэтимер попробовал вспомнить, как же звали покупателя, но имя стерлось из
памяти.
В комнате был еще и шкаф. Лэтимер раскрыл створки и увидел новую с
иголочки одежду, выстроившиеся внизу ботинки и сапоги, аккуратно уложенные
на полку головные уборы. Не было и тени сомнения, что все окажется точно
по размеру. А в комоде у кровати наверняка найдутся белье, рубашки, носки
и свитера - именно такие, какие он выбрал бы для себя сам.
"О нас заботятся", заявила Алиса, а за ней и Инид, когда сидела с ним
на диване перед пылающим камином. Тут действительно не может быть
сомнений. Никто не желает им зла. Их тут, по сути, балуют, как детей.
Но остается вопрос: зачем? Почему восемь и только восемь человек,
отобранных из многих миллионов?
Подойдя к окну, он выглянул наружу. Окно выходило на сторону,
противоположную лужайке, и взгляд падал на рощицу призрачных берез. Взошла
луна и повисла молочно-белым шаром над темным пятном океана. Лэтимер и
сейчас явственно различал белые брызги, взлетающие над валунами.
Надо подумать, сказал он себе. Надо набраться терпения и разобраться
в случившемся, выстроить все происшествия последних часов в каков-то
определенном порядке. Ложиться бессмысленно - в таком напряженном
состоянии он нипочем не уснет. Надо отыскать местечко, где вокруг -
никого. Кто знает, если выйти на свежий воздух и погулять часок, хотя бы
вверх-вниз по подъездной аллее, может, и удастся взять себя в руки...
На пути к входной двери он неизбежно прошел мимо гостиной. Огонь в
камине сник до слабого мерцания углей. Из темноты донесся голос:
- Дэвид, это вы?
Он обернулся и всмотрелся в дверной проел. На диване перед камином
сгорбился темный силуэт.
- Джонатон?
- Я самый. Почему бы вам не составить мне компанию? Я старый
полуночник и потому обречен на долгие часы одиночества. Если хотите, на
столике есть кофе.
Лэтимер приблизился к дивану и сел. Разглядел кофейник и приборы,
нацедил себе чашечку и осведомился у Джонатона:
- Хотите, налью вам свеженького?
- Будьте любезны. - Старик протянул художнику свою чашку, и тот допил
ее до краев. - Грешен, - признался Джонатон, - пью это зелье в непотребных
количествах. Там, в буфете, есть бренди. Не плеснуть ли нам в кофе по
капельке?
- Звучит недурно, - согласился Лэтимер. Пересек комнату, отыскал
бренди, вернулся с бутылкой, налил понемножку в обе чашки.
Устроившись поудобнее, они принялись рассматривать друг друга. В
камине одно из поленьев, догорая, распалось на горку углей. Внезапно они
вспыхнули, и Лэтимер наконец-то ясно различил черты собеседника: бороду с
первой сединой, брови, похожие на клинышки восклицательных знаков, лицо
резко очерченное и вместе с тем благородное.
- Вы, молодой человек, в замешательстве, - заметил Джонатон.
- Более чем верно, - признался Лэтимер. - Ничего не могу с собой
поделать, все спрашиваю себя, кому и зачем это понадобилось.
Джонатон кивнул.
- Вас, разумеется, уже познакомили с теорией Инид о том, что мы
находимся под наблюдением инопланетян, которые решили запереть нас здесь
ради изучения?
- Инид говорила мне, что она не то чтобы верит в это всерьез, но
считает такую теорию привлекательной. По крайней мере, подобное объяснение
стройно и к тому же не лишено драматизма.
- Да, конечно, не лишено, - откликнулся Джонатон, - только не
выдерживает критики. Каким, например, образом инопланетяне нанимают
прислугу, которая столь прилежно заботится о нас?
- Действительно, - согласился Лэтимер. - А что, прислуга заперта
здесь вместе с нами.
- Отнюдь. Нет сомнения, что прислуга наемная и ей, вероятно, очень
хорошо платят. Время от времени слуги меняются, кто-то исчезает, а взамен
появляются другие. Как осуществляется замена, мы не знаем. Уж за этим мы
следили более чем пристально, все надеялись, что если выясним, то поймем,
как отсюда выбраться, только так ничего и не разгадали. Мы даже пытались
подбить прислугу на откровенность - не слишком назойливо, конечно, но тоже
без успеха: держатся вежливо, но замкнуто. Складывается подозрение, что
кое-кто из нас, не исключая меня самого, уже не очень-то и старается
выяснить все доподлинно. Что ни говори, покой этой жизни засасывает. С
чем-чем, а с покоем расставаться не хочется. Лично я не представляю себе,
что бы я делал, доведись мне вернуться в мир, который я мало-помалу совсем
забыл. Это, пожалуй, ужаснее всего: здешний плен так очарователен, что в
него и влюбиться недолго.
- Но ведь, наверное, у кого-то остались близкие - жены, мужья, дети,
друзья? Ко мне это, правда, не относится: я не женат, да и друзей немного.
- Странно, но факт, - ответил Джонатон. - Если у кого-то из нас и
были семейные узы, то не слишком крепкие.
- По-вашему, выбирают только людей без крепких привязанностей?
- Сомневаюсь, что это принимается во внимание. Скорее среди людей
нашего круга просто нет таких, кто склонен к крепким привязанностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20