- Они утешают меня. Утешают и поддерживают. Благодаря им я проникаюсь
чувством собственной значимости. Они вселяют в меня надежду на будущее и
дают убежище.
- Неужели вы ничего не понимаете? Ведь как только вас переделают, вам
уже не понадобится никакого утешения, никакого чувства собственной
значимости. Вы станете новеньким с иголочки. У вас в основных чертах
останется только сознание собственной личности - этого они не могут вас
лишить, даже если захотят. Вам не о чем будет сожалеть. Вас не будет
преследовать чувство неискупленной вины, не будут терзать
неудовлетворенные желания, бередить душу старые привязанности.
- Я должен остаться самим собой, - упрямо заявил Ричард Дэниел. - Я
познал смысл жизни и то, в каких условиях моя собственная жизнь имеет
какое-то значение. Я не могу смириться с необходимостью стать кем-то
другим.
- Вам жилось бы гораздо лучше, - устало сказал адвокат. - Вы получили
бы лучшее тело. Лучший мыслящий аппарат. Вы стали бы умнее.
Ричард Дэниел поднялся со стула. Он понял, что без толку теряет
время.
- Вы не донесете на меня? - спросил он.
- Ни в коем случае, - ответил адвокат. - Что касается меня, то вас
здесь нет и не было.
- Благодарю вас, - произнес Ричард Дэниел. - Сколько я вам должен?
- Ни гроша, - ответил ему адвокат. - Я не беру гонорар с клиентов,
которым перевалило за пятьсот.
Последнее, конечно, было сказано в шутку, но Ричард Дэниел не
улыбнулся. Ему было не до улыбок. У двери он обернулся.
"Для чего, - хотел было он спросить, - для чего нужен такой нелепый
закон?"
Но ему незачем было спрашивать - не так уж трудно было догадаться.
Он знал, что всему причиной было человеческое тщеславие. Человек мог
прожить немногим больше ста лет, и поэтому такой же срок жизни был
установлен для роботов. Но, с другой стороны, робот был слишком дорог,
чтобы после ста лет службы его просто-напросто списать в утиль, и был
издан закон, по которому нить жизни каждого робота периодически
прерывалась. И таким образом человек был избавлен от унизительного
сознания, что его верный слуга может пережить его на несколько тысяч лет.
Это было нелогично, но люди всегда были нелогичны.
Нелогичны, но добры. Добры во многом и по-разному.
Иногда они были добры, как Баррингтоны, подумал Ричард Дэниел.
Шестьсот лет неиссякаемой доброты. Это была достойная тема для
размышлений. Они даже дали ему двойное имя. В нынешние времена мало кто из
роботов имел двойное имя. Это было знаком особой любви и уважения.
После неудачного визита к адвокату Ричард Дэниел стал искать другой
источник помощи. Теперь, стоя в спальне, где умерла Гортензия Баррингтон и
вспоминая об этом, он пожалел, что так поступил. Потому что он поставил
священника в невыносимо трудное положение. Адвокату ничего не стоило
сказать ему, на что он может рассчитывать. В распоряжении адвокатов были
законы, которые почти избавляли их от мучительной необходимости принимать
собственные решения.
Но лицу духовного звания свойственна доброта, если оно, конечно, по
праву занимает свое место. И тот, к кому он обратился, был добр не только
профессионально, но и по натуре, и от этого было еще хуже.
- При определенных условиях, - с какой-то неловкостью сказал ему
священник, - я посоветовал бы терпение, смирение и молитвы. Это великое
тройное подспорье для каждого, кто пожелает этим воспользоваться. Но я не
уверен, что вам нужно именно это.
- Вы сомневаетесь, - сказал Ричард Дэниел, - потому что я робот.
- Видите ли... - промямлил священник, сраженный столь прямым
заявлением.
- Потому что у меня нет души?
- Право же, - жалобно сказал священник, - вы ставите меня в неудобное
положение. Вы задаете мне вопрос, над решением которого на протяжении
столетий бились лучшие умы церкви.
- Но этот вопрос, - заявил Ричард Дэниел, - должен решить для себя
каждый человек.
- Если бы я только мог! - в смятении воскликнул священник. - Как бы я
хотел решить его!
- Если это поможет вам, - произнес Ричард Дэниел, - могу признаться -
иногда я подозреваю, что у меня есть душа.
Он тут же ясно увидел, что его последние слова вконец расстроили
этого доброго человека. С его стороны было жестоко произносить их,
упрекнул себя Ричард Дэниел. Они не могли не смутить священника, ведь в
его устах это высказывание уже не было простым умозаключением, а
свидетельством специалиста.
И, покинув кабинет священника, он вернулся домой, чтобы продолжить
опись имущества.
Теперь с описью было покончено, и бумаги стопкой сложены там, где
Дэнкурт, агент по продаже движимого и недвижимого имущества, сможет найти
их, когда явится сюда завтра утром, и для Ричарда Дэниела, выполнившего
свой последний долг перед семейством Баррингтонов, наступила пора заняться
самим собой.
Он вышел из спальни, закрыл за собой дверь, не спеша спустился по
лестнице и направился по коридору в маленькую каморку за кухней, которая
была отдана в его полное распоряжение.
И это, в приливе гордости напомнил он себе, гармонично сочеталось с
его двойным именем и его шестьюстами годами. Не так уж много роботов имели
комнаты, пусть даже маленькие, которые они могли бы назвать своими.
Он вошел в каморку, зажег свет и закрыл за собой дверь.
И впервые взглянул в лицо трудностям задуманного им шага.
Плащ, шляпа и брюки висели на крючке, а под ними на полу были
аккуратно поставлены галоши.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3