Разве что за последний десяток лет у них заметно улучшилась
успеваемость.
Разве что, как и следовало ожидать, возросла их эрудиция.
Разве что притягательность спортивных соревнований для них
уменьшилась.
Разве что здесь, в Милвилле, почти перевелись преступления.
Да еще эти торжественные детские лица с сияющими глазищами, они
неотрывно глядят на него с бумаг на столе.
Он стал медленно расхаживать взад-вперед по ковру возле большого
кирпичного камина, чья мертвенно-черная утроба с резким запахом сгоревшего
старого ясеня казалась ему пастью, и эта пасть хохотала над ним.
Он ударил старым, слабым кулаком по дрожащей ладони.
- Не может этого быть! - твердо сказал он себе.
И все же перед лицом очевидности следовало признать, что это правда.
Дети в Милвилле взрослели, росли в интеллектуальном отношении намного
быстрее, чем им было положено.
А может, здесь кроется и еще что-то.
Вдруг они растут в каком-то качественно ином отношении, подумал он.
Еще один шаг вперед из дикости, в которой пока прозябает человечество.
Потому что спорт, на какой бы то ни было основе, хоть и
усовершенствованный, все же остается продуктом пещерной эпохи - под
различными масками человек протаскивает соперничество, временами оно
прорывается в открытую именно в области спорта.
Если б он только мог поговорить с учениками, подумал он, если б он
только мог как-нибудь проникнуть в их мысли, тогда, вероятно, что-то и
удалось бы для них сделать.
Но это невозможно. Слишком высоки и сложны барьеры, слишком сильно
забиты линии коммуникаций. Ибо он стар, а они молоды, он власть, а они его
подчиненные. Опять разные напластования отделяют их от него. Никак к ним
не подойти.
Конечно, всегда можно сослаться на что-нибудь, но это может
прозвучать нелепо. Однако самое главное при случае выяснить, какие цели
преследуют эти Воспителлы, и выработать свою линию поведения.
Стаффи мог ошибиться. Фантастично само предположение, что Воспителлы
расставляют какие-то сети.
Особенно странно, что эти чужаки обосновались в Милвилле солидно, как
старожилы. Он был уверен, что они не пожелают подвергнуть хотя бы
малейшему риску уже завоеванное ими положение - ведь все их признали,
предоставили в основном самим себе и говорят о них мало.
Они делают все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. За эти
долгие годы слишком уж много чужаков нажило себе неприятности из-за того,
что совали нос в чужие дела или занимались самолюбованием. Хотя, если
пораскинуть умом, то, что с человеческой точки зрения можно счесть
самолюбованием, с точки зрения чужаков представляется нормой поведения.
Этим еще сильно повезло, что у них на родине мыслящие существа внешне
похожи на человека. Они на деле зарекомендовали себя прекрасными детскими
воспитателями, поэтому их стали высоко ценить и с готовностью приняли в
свои ряды.
Вот уже много лет они пекутся о детях Милвилла: ведь они обладают
всеми достоинствами воспитателей. Некогда они организовали дошкольную
группу, хотя теперь он припоминает, что в связи с этим было немало шума,
поскольку Воспителлы совершенно сознательно не придерживались
установленных правил обучения.
Он включил свет и подошел к полкам поискать что-нибудь для чтения. Но
ни одна из книг не пробудила в нем интереса. Он провел пальцем по корешкам
томов, пробежал глазами заголовки, но не нашел абсолютно ничего.
От книжной полки он шагнул к широкому окну и выглянул наружу. Уличных
фонарей еще не зажгли, но в окнах там и сям уже горел свет, и время от
времени по мостовой медленно проезжала шаровидная машина, ее рыскающие
фары выхватывали из тьмы то дрожащую под ветром листву, то прильнувшую к
земле кошку.
Эта улица была одной из самых старых в городе; когда-то Дин знал всех
ее обитателей. Он без малейших колебаний мог бы назвать их имена - Вилсон,
Бекет, Джонсон, Рэндом, - но никто из них здесь больше не жил. Имена были
уже не те и лица незнакомые; разные слои людей смешались, и теперь на этой
улице он не знал почти никого.
Молодые и очень старые - вот кто по-настоящему одинок, подумал он.
Он пошел к креслу и, держась очень прямо, сел перед зажженной лампой.
И стал нервно барабанить пальцами по руке. Ему ужасно хотелось встать, но
дел не было, разве что помыть посуду, а заниматься этим не хотелось.
Можно пойти погулять, сказал он себе. Прекрасная мысль! Вечерняя
прогулка хорошо успокаивает.
Надев пальто и шляпу, он вышел из ворот и повернул на запад.
И, только пройдя больше полпути, оставив в стороне деловой район, он
отдал себе отчет в том, что направляется к дому Стайлса, к Воспителлам -
видно, иначе он не мог.
Он не представлял себе, что ему там делать, что он там может узнать.
Никакой реальной цели он не преследовал. Словно это была некая неведомая
миссия, словно какая-то сила толкала его туда, будто у него не было
выбора.
Он подошел к дому Стайлса и, стоя на тротуаре, оглядел его.
Это был старый дом, окруженный тенистыми деревьями - их посадили
много лет назад; двор, выходивший на улицу, весь зарос кустарником. Иногда
вдруг кто-то приходил, подстригал газон, а то и подрезал зелень и приводил
в порядок клумбы, чтобы отблагодарить Воспителл за заботу о детях, потому
что они не брали денег.
Чудно, они совсем не берут денег, подумал Дин. Будто деньги им и не
нужны, будто, если б они у них были, Воспителлы не знали бы, что с ними
делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10