Примерно через милю он увидел на северо-западном участке неба
отражение пламени костров.
Он остановился, чтобы лучше обдумать ситуацию. Событие происходит
совсем недалеко, за холмом справа, гораздо ближе, чем он сначала решил.
Может, стоит свернуть на юг, чтобы уйти подальше. Там могли быть часовые,
и ему совсем не хотелось с ними столкнуться.
Но он не двигался. Стоял, прижавшись к дереву спиной, смотрел на
холм, слушал барабаны и крики. Может, следует узнать, что происходит за
холмом. На это не потребуется много времени. Он скользнул по холму вверх:
он бросит взгляд на происходящее и продолжит свой путь. Никто его не
увидит. Он будет остерегаться часовых. Луна, конечно, светит, но здесь,
под тяжелым покровом листвы, ее свет почти незаметен.
Том двинулся вверх по холму, пригнувшись, иногда ползком, выбирая
тени погуще, следя за малейшим движением. Нависающие ветви легко скользили
по его кожаной куртке.
Монти говорил, что на западе что-то назревает. Какое то кочевое племя
внезапно охвачено жаждой завоеваний и, вероятно, движется на восток. Может
быть, городские племена заметили это движение и теперь доводят себя до
состояния воинственной ярости?
Когда он приблизился к вершине холма, он стал еще осторожнее.
Переползая от одной тени к другой, он внимательно рассматривал место
впереди, прежде чем сделать следующий шаг. Шум за холмом усилился. Гремели
барабаны, крики не прекращались. Возбужденно лаяли псы.
Он наконец достиг вершины и увидел внизу, в чашеобразной долине,
кольцо огней и пляшущие кричащие фигуры. В центре огненного круга
возвышалась сверкающая пирамида, отражавшая дрожащий отблеск костров.
Пирамида из черепов, подумал он, из полированных человеческих
черепов. Но тут же понял, что ошибается. Он смотрел на черепа давно
умерших роботов, на блестящие головные кожухи роботов, чьи тела много
столетий назад превратились в ржавчину.
Уилсон писал о таких пирамидах. Он размышлял о том, что они
символизируют.
Том прижался к земле, чувствуя, как начинает дрожать. Он почти не
обращал внимания на прыгающие кричащие фигуры, глядя только на пирамиду.
Ее варварский блеск заставлял его дрожать; он начал осторожно отползать,
подгоняемый растущим страхом.
У подножья холма он встал и двинулся на юго-запад, соблюдая
осторожность, но торопясь. Постепенно крики и барабанная дробь смолкли,
пока не превратились в отдаленное гудение. Том продолжал подгонять себя.
При первых признаках рассвета он отыскал убежище на день. Это была
старая усадьба, стоявшая особняком на участке, окруженном чудом уцелевшей
металлической изгородью. Посмотрев на восток, Кашинг попытался определить,
где находится племя, и увидел лишь тонкую струйку дыма. Кирпичный дом был
так плотно закрыт деревьями, что Том разглядел его, лишь пробравшись через
пролом в изгороди. На крыше виднелись дымовые трубы, вдоль фасада шел
полуобвалившийся портик. Виднелось еще несколько небольших кирпичных
сооружений, полускрытых деревьями. Все заросло травой. Но кое-где
виднелись заросли многолетних цветов, намного переживших хозяев дома.
Том в первых лучах рассвета осмотрел окрестности. Никаких следов
недавних посетителей. Ни тропинок, ни примятой травы. Должно быть, много
столетий назад дом разграбили, и больше не было причин заходить сюда.
Он не стал подходить к дому, удовлетворившись осмотром из-под
прикрытия деревьев. Потом увидел густые заросли сирени. На четвереньках
прополз в глубину и в центре обнаружил место, где можно было лежать.
Том сел, прижавшись спиной к переплетению стволов. Листва поглотила
его. Увидеть здесь его было невозможно. Сняв колчан, он вместе с луком
положил его в сторону, потом снял и развязал мешок. Достал сушеное мясо и
отрезал кусок. Оно было жесткое и почти безвкусное, но это прекрасная еда
в пути. Весит мало и хорошо поддерживает силы - первосортная говядина,
высушенная до такого состояния, что в ней совсем не осталось влаги. Он
жевал мясо и чувствовал, как отступает напряжение, словно в землю уходит.
Том расслабился. Здесь его дневное убежище. Худшее позади. Он пересек
город.
Том видел опасности города и миновал их незамеченным. Но,
поразмыслив, он понял, что обманывает себя. Настоящей опасности не было.
Ловушка - это случайность. Она предназначалась для медведя или оленя, и он
лишь слепо шагнул в нее; сам виноват. Во враждебной неизвестной земле
нельзя ходить по тропам. Нужно идти по бездорожью, в худшем случае
параллельно тропам, и держать глаза и уши открытыми. Три года лесной жизни
научили его этому, и он должен был помнить. Том предупредил себя, что
больше не должен забывать. Годы в университете приучили его к обманчивой
безопасности, изменили его образ мышления. Если он хочет выжить, то должен
вернуться к старым привычкам.
Его желание взглянуть на праздник племени - чистейшая глупость. И,
говоря себе, что нужно посмотреть, что там происходит, он обманывал себя.
Он действовал импульсивно, а человек, путешествующий в одиночку, никогда
не должен поддаваться импульсам. И что же он узнал? Что племя или группа
племен справляет какой-то праздник. Это и еще подтверждение сведений
Уилсона о пирамидах из кожухов роботов.
Думая об этих головных кожухах, он вновь ощутил невольную дрожь. С
чего бы это, подумал он. Почему глядя на них, испытываешь такое чувство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49