Я обдумывала, как это исправить.
- Борщ остынет, - рассердилась тетя Груша. - Сейчас же садись за стол!
И мне показалось, что она не хочет, чтобы те, на улице, заметили нашего дядю Киршу; как он стоит и некрасиво улыбается и держит мокрую ложку в руке. Дядя Кирша попятился назад, не отрывая глаз от окна. Я быстро перебежала кухню и, как только он собрался сесть обратно за стол, выхватила из-под него табу-ретку.
- Яичница! - только и успела ахнуть тетя Груша. Дядя Кирша медленно осел на пол, и тогда она закончила: - Готова.
- Готово, - слабо отозвался дядя Кирша, сидя на полу. - Лель-ка, ты зачем отодвинула табуретку?
- Я не двигала, - тут же сказала я.
- Ах ты! - замахнулся на меня дядя Кирша, тяжело поднимаясь.
- Не сметь! - грозно вступила тетя Груша. - Ребенок по-шутил! - и поставила на стол яичницу без желтков.
После завтрака я пошла посмотреть в окно, но уже без бинок-ля. Своды деревьев вздрагивали от ветра. Ветер выворачивал лис-тья так, что они прижимались друг к другу, склеивались и даже иногда переплетались черенками. А когда он наигрался и отлетел, они потянулись за ним следом, умоляя, чтобы он не оставлял их.
Под деревьями стояли подростки и кидали в круг, начерченный на земле, перочинные ножи. Они заводили руку за спину и выкиды-вали нож из-за плеча так, чтобы он перевернулся в воздухе и по рукоять вошел в землю. Они кричали и толкались в грудь, потому что некоторые ножи вонзались в землю не полностью, а только кончиком острия. Подростки казались мне высокими, лохматыми, некоторые из них ходили в школьных формах с сумкой через плечо, небрежно сплевывали и ботинком наступали на плевок. Среди них вертелся один шестилетний коротышка. Я слышала однажды, как они называли его Паша-Арбуз. Они допускали его до себя, потому что он очень хорошо кидал ножи. А он вовсю пытался им угодить. Он докуривал их сигареты, караулил их портфели, если они куда-нибудь отходили, а когда они возвращались, он подбегал к краю тротуара и плевал на дорогу прохожим. Некоторые из прохожих ругались, некоторые не замечали. Подростки же в ответ дерзко хохотали и держали на-готове раскрытые перочинные ножи.
Я часто качалась на качелях и видела, как Паша-Арбуз бе-жит к ним и тащит за собой огромные сумки, полные хлебных бато-нов, сигарет и бутылок с пивом. Тетя Груша не раз говорила, что все это он ворует в магазине. И я думала, что она презирает его и смеется над ним, но однажды увидела, как она подала ему булоч-ку с маком и погладила по голове. Он отстранил ее руку, вырвал булочку и побежал, но потом остановился через несколько шагов и печально посмотрел на нее. А тетя Груша сказала: "Кушай, маленький".
- Как ты смела дать ему булочку с маком? - гневно спросила я, когда она вернулась домой.
- С чего ты взяла? - удивилась тетя Груша.
- Не отпирайся! - крикнула я. - Я смотрела за вами в окно!
- Лелечка, - ласково начала тетя Груша. - Его же никто никогда не угощал!
- Так ты любишь его, - догадалась я. - Вот в чем дело!
- А кто же его еще будет любить?
- Никто!
- Так нельзя! - засмеялась тетя Груша.
- Можно, можно!
Но про себя я удивилась: оказывается, нельзя, чтобы тебя ни
кто никогда не любил.
Я пристально вглядывалась под своды деревьев за окном - и вдруг поняла, что по дороге мимо нашего дома кто-то идет, потому что широкоплечий коротышка Паша-Арбуз выбежал на дорогу и плю-нул. Прохожие (я их еще не видела) длинно заголосили.
- Стыда у тебя нет! - кричал первый возмущенный голос.
- Неть, совсем неть стыда! - подхватывал второй размягченный и веселенький голосок.
По привизгиванию я поняла, что к нам в гости идут Натка и Аленка.
Я не ошиблась. Через минуту они уже шли под моим окном. Толстая Натка в длинном черном плаще показывала кулак Паше-Арбузу и подросткам с ножами, а Аленка в маленьком красном плащике подпрыгивала и приплясывала. Я обрадовалась и побежала открывать дверь.
- Куда ты? - спросила тетя Груша.
- К нам гости, - сказала я и потянула замок.
- Но мы никого не ждем, - удивился дядя Кирша.
Он сидел на диване и смазывал суставы коричневой мазью.
Вместо ответа я распахнула дверь, и все увидели, что на поро-ге стоят Натка и Аленка.
- У вас обои в коридоре! - сказала Натка, переступая порог.
- Обои, - кивнула тетя Груша.
- А мне не нравится, - сказала Натка, снимая плащ. - Под обоями всегда клопы.
И Аленка сняла свой маленький плащик. На ней было серое платьице с деревянной пряжкой на поясе.
Натка была в широкой юбке и широкой кофте. Ее круглое лицо с крупным носом и лохматыми бровями белело в полумраке коридора. Она зачесывала волосы на затылке и сверху шпильками прикалывала накладную шишку. Аленка, притопывая, пробежала по коридору, Натка неторопливо пошла за ней. Дядя Кирша посмотрел ей вслед и сказал нам с тетей Грушей: "Какая женщина!" Мы покивали. Тогда он сложил пальцы щепотью, поднес их к губам и поцеловал.
Натка вошла в нашу осеннюю комнату, и позолота на стенах тут же осыпалась на пол. Осталась вялая желто-серая бумага.
- Белить все надо, белить, - сказала Натка, оглядываясь по сторонам. А потом валиком накат - раз, два! - от пола до по-толка!
Мы робко вошли следом в нашу маленькую комнатку.
- Зато кухня у нас покрашена, - тихо сказала тетя Груша.
- А это хорошо, - кивнула Натка. - Это я люблю! - и грузно села на зеленый диван с серыми полосками.
Диван охнул, принимая ее. Тетя Груша легко присела на краешек, успокоив волнение пружин.
Дядя Кирша встал у окна, скрестил ноги и небрежно облоко-тился на подоконник.
Мы с Аленкой заскучали.
- А давай походим, - предложила я.
- А давай, - тут же согласилась Аленка. Мы несколько раз обошли овальный стол с зеленой скатертью в белых цветах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34