- Рыбу жарили! - ответила Лиза.
- Ну ладно, ладно... - успокаивала Инесса Донова Алису. - Ребенок был в приличном обществе. С актерами все-таки...
Лия Ивановна и учительница труда поймали в школьном подвале третьеклассников.
- Говорила я вам, Анна Елисеевна, они в подвале сидят после уроков со свечками, сигаретки курят!
- Где они свечки берут? - спросила учительница труда.
- Кто из дома приносит, кто в церкви ворует!
Из подвала детей выволакивали по одному и ставили перед столовой. Лия Ивановна караулила. Когда их набралось семеро, Лия Ивановна крикнула вниз, учительнице труда:
- Посмотрите внимательно! Вдруг кто-нибудь спрятался!
- Посветите мне! - отвечала из подвала Анна Елисеевна.
Лия Ивановна светила карманным фонариком.
- Никого! - крикнула вверх учительница труда.
- Точно?
- Точно!
- Ну тогда поднимайтесь, - разрешила Лия Ивановна. - Будем их судить.
Третьеклассники стояли чумазые, жались друг к другу, смотрели, сощурясь исподлобья...
- Поедем в лес, - сказала Лизе Инесса Донова. - Втроем поедем: ты, я и Танечка Зотова.
- Что ты ее все время Танечкой называешь? - крикнула Алиса из соседней комнаты. - Танечке твоей уже скоро сорок лет.
- Она такая маленькая, - объяснила Инесса, - что ее никак Татьяной не назвать и даже Таней. С ней надо ласково - Танечка!
Они вступили в опавший лес, сначала неглубоко, и когда они оборачивались назад, то видели еще совсем редкий палисад в рыжих листьях и первый класс, парами построившийся на дороге. Но вот уже лес стал гуще, и они перестали оборачиваться назад, потому что дорога исчезла. Лес сомкнулся над ними.
- Хоть бы в электричке не пили, - сказала Лиза.
- Мы немножко совсем, - оправдывалась пьяная Инесса. - Только для тепла. По рюмочке.
- Собирай гербарий, Лиза! - сказала пьяная Танечка Зотова.
Навстречу из кустов вышли двое рабочих. Один был в тело
грейке и детской трикотажной шапочке, другой - в комбинезоне, в пятнах извес-ти.
- Девчоночки, девчоночки! - позвал первый, в детской шапочке, слегка присев и растопырив руки.
- Не бойтесь нас, мы по-доброму! - ласково объяснил второй, в извести.
- А вы откуда здесь? - спросила Танечка Зотова, кокетничая.
- Мы тут в шабашке, недалеко!
- Два шабашника? - переспросила Инесса.
- Хоть с народом пообщаемся! - сказала пьяная Танечка Зотова.
- А что! И пообщаемся! - ответили шабашники.
- Я вижу, вы того, девчонки, - сказал первый, в вязаной шапочке. Приняли уже...
У шабашников были пористые лица, обветренные до черноты. У второго, в комбинезоне, в пятнах извести, бродила мутная улыбка по остренько-му личику, и когда он улыбался, глаза вытягивались в щелочки.
- Мам, ты бы не пила! - просила Лиза.
- Мы культурно, - ответила Инесса. - Совсем по чуть-чуть...
- Наi тебе пряник, девочка, - сказал улыбчивый шабашник. - Иди, во-круг поляны погуляй!
- Я как актриса вам скажу, - включилась Танечка Зотова, - у народа неинтеллигентное лицо!
- Не в лице дело, - сказал тот, что в комбинезоне. - А в обращении. Я вот все лето болел, хворал всю дорогу, совсем без денег остался. А Леха пришел и позвал с собой в шабашку...
Шабашник Леха в детской шапочке мутно глядел на Инессу и сыпал прибаутками, а потом вдруг сказал угрюмо:
- Я такую интеллигентную видел. Вроде тебя, тоже пьющая! Сидит в шубе. Вся из себя. С ногами на скамейку залезла. Пиво пьет, воблой закусывает, а рядом - мужик ее, тоже с ногами забрался. Я тут должен лед колоть, а она в шубе пиво пить. Если бы не мужик рядом с ней, я бы ее, наверное, кайлом зашиб...
Рабочий в детской шапочке передавал бутылку Инессе Доновой, а потом Танечке. Лиза ходила с пряником вокруг опушки и шептала в такт шагам: "Ты так на-пи-ва-ешь-ся, что те-ря-ешь ли-цо и ста-но-вишь-ся у-же не ты. Ты пе-ре-драз-ни-ва-ешь ту, ко-то-ру-ю я люб-лю..."
- Ты вот издалека - совсем дитя лицом, - ласково говорил рабочий в известке Танечке Зотовой. - А вблизи сразу морщины видны, и никто не обманется!
Лиза ходила вокруг опушки, и с каждым новым кругом мелькали дрожащие лица Инессы и Танечки, с усмешки срывающиеся в плач. Ей казалось, что тот, в детской шапочке, что-то замышляет, он смотрел куда-то вниз своими мутными маленькими глазками, на сапоги Инессы в осенней слякоти, на сбившийся подол юбки; и что второго, ласкового шабашника, он тоже подобьет и что, каким бы ласковым тот второй ни был, оба они все равно вместе... Лиза шла в глубь леса и слышала не то смех Инессы простуженный, не то плач. Она хотела совсем уйти в лес, чтобы даже голосов их не слышать. Но как бы далеко она ни уходила, до нее долетали обрывки слов. Она хотела, чтобы лес сомкнулся над ней как вода, что как будто бы ее нет совсем... Потом уже и слов стало не слышно. Только рваный плачущий голос Инессы. И когда она оберну-лась на этот голос, через весь сквозной лес, она увидела совсем вдалеке, как два шабашника валяют в листьях Инессу и полуголую Танечку Зотову. И тот, ласковый, склонился над Инессой. Они издалека казались маленькими, как куклы, и в холодном воздухе виделись совсем четко. Лизе показалось, что тот, ласковый, качает Инессу на руках. "Я даже не знаю, где я живу, - подумала она.- Как ехать домой из этого леса?"
"Самое первое, что я помню в жизни, - писала Лиза, - первое, что я помню сама, а не с чужих слов - это как я в два года стою утром в комнате Алисы. Она гладит простыни на доске у окна, а я смотрю, как скользит утюг по доске, а за утюгом - кружка с водой, железная. Мне кажется, что бабка Алиса хочет пить. Она делает глоток так, как будто бы запивает лекарство, и вдруг всю воду выплевывает на простыни, а потом проводит утюгом, и поднимается пар. И было так жарко, что свет, пробившийся с улицы, разогревал просты-ни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31