Правда, что вне человеческого общества, наедине с природой человек
быстро дичает. Но это не правда, что с грязью цивилизованности он утрачивает
способность любить, сопереживать, заботиться о ближнем и страдать. Не
правда, что он утрачивает гуманизм. Наша цивилизация беспардонно присвоила,
как самое величайшее свое достижение, истину, что человек человеку друг и
брат, забыв об имманентности этого постулата человеческому естеству, которое
во все времена пренебрежительно называлось звериным и скотским. Первобытные
племена кроманьонцев очень редко воевали друг с другом и в этом, и в других
смыслах были намного цивилизованнее нас.
Забавно бежать по лесу с оружием в руках и уверенностью в сердце, что
применишь его в первой же острой ситуации и размышлять при этом о природе
человеческого гуманизма. Это настолько меня рассмешило, что я засмеялся про
себя. Нервы мои были на взводе.
В километре от заброшенного шоссе располагался очищенный от всяческой
растительности свежий пятачок диаметром метров пятьсот. Кто-то настолько
постарался уничтожить несколько десятков корабельных сосен, что никаких
следов их былого здесь произрастания, типа пеньков, хвои, сучьев, а также
спиленных стволов (не в космос же их запустили) не осталось. Неведомые
трудяги-лесорубы забрали не только древесную породу, но заодно захватили с
собой полуметровый слой почвы. На мое счастье атмосферный воздух на этом
месте они оставили в покое.
Прижимаясь к дереву и стремясь слиться с окружающей чернотой, я набрал
на панели код, комбинационный модуль заурчал и нагрелся, набирая из вакуума
необходимую энергию для трансформации и вскоре я держал в руках компактный
гранатомет. Вообще-то я собирался получить банальный автомат, но видимо
перепутал кнопки.
Взвалив трубу на плечо, я прильнул к поисковому окошечку автоматической
наводки. В створе ста двадцати градусов маячило одиннадцать целей. Пять из
них довольно быстро передвигались, остальные не проповедовали активного
образа жизни. Только сейчас мне пришло в голову, что я не спросил Одри
откуда она узнала, что здесь находится еще пять чужаков. Наверное унюхала. С
ними мне все было ясно - умное оружие их старательно отслеживало и, если я
не улечу от отдачи, поразит всех одним махом. Неподвижные цели вызывали
опасение. Я не мог их идентифицировать и это могло быть что угодно - начиная
от нейтронной бомбы и кончая тульскими самоварами осколочного действия.
Где-то на периферии створа находилась Одри. Она тоже разглядывала
раскинувшуюся перед ней загадку и не предпринимала никаких действий.
Наш эскадрон гусар летучих до сих пор оставался незамеченным
неприятелем. Наши кони тихонько ржали, переступая с копыта на копыто,
яростные и разгоряченные в предвкушении предстоящей атаки, спокойный усатый
бригадир, склонясь к седлу, дымил носогрейкой, распространяя в округе вонь
плохого самосада, гусары же тихо матерились сквозь зубы, поглаживая лошадей
по шеям и с нетерпением хватаясь за пистолеты и сабли.
Ночной лес оставался безмолвным и даже шум ветра смолк. От нервного
напряжения мне показалось, что я оглох, но тут же в мои уши вонзился крик
Одри:
- Стреляй, Кирилл! Стреляй вверх!
Это было совсем не то, что я ожидал. Военная привычка мгновенно
выполнять приказы давно уступила место интеллигентской склонности
поразмышлять о том, нужно ли это делать, как, каким образом и кому это
выгодно. Для гражданской жизни это было неплохо, но в эпицентре военных
действий промедление смерти подобно. И поэтому я безнадежно опоздал.
Когда я наконец соизволил поднять свою тупую башку, в небе уже вовсю
разыгрывалось апокалипсическое действо. Стало светло. Кто-то колоссальным
консервным ножом вырезал в осеннем пироге дождевых туч неровную, с
зазубринами дыру, обнажив черноту звездного неба с сияющей Луной и яркими
звездами. Затем нож так же неаккуратно прошелся и по этой декорации, оставив
половинку Луны в небе, а все остальное отправив вслед за прибалтийскими
облаками. И в эту последнюю дыру на нынешний вечер ударил внеземной свет.
Я упал на колени, ослепленный, оглушенный и раздавленный этим
невозможным зрелищем, прижимая к груди свою несчастную пукалку, и не мог
оторваться от того, что было так хорошо мне знакомо.
Да и в завещании запретил публикацию всего того, что написал. Кто-то решил,
лохмотьях облаков и ураганов, с красной проплешиной Пятна Юпитер. По его
телу ползли горошины спутников - Европы, Титана, Ио, Амальтеи, отбрасывающие
на тело гиганта глубокие черные тени. Очаг мятежа в Солнечной системе
пожаловал в гости на старушку Землю. Но постепенно на гигант наползала тень,
дыра на доли секунд стала черной, потом в ней зажглись бортовые огни и вот
уже в этот небесный колодец начал протискиваться истинный гость этого
званного обеда с фейерверками. Черный треугольник стремительно рос, пока не
вписался в первый круг небес и тогда он заискрился, по нему побежали огни
святого Эльма, зазмеились грозовые разряды, он стал терять свою черноту,
окрашиваясь в серо-стальной цвет, и я сразу узнал хищные обводы военного
крейсера.
Весь этот фильм ужасов прокручивался всего лишь несколько секунд, но
момент, когда я своим гранатометом мог нарушить тонкую фокусировку
тахионного колодца, давно миновал.
В моей душе нарастало удивительное для моего теперешнего Я отчаяние от
недоделанной работы, от невыполненного долга, от неисполненного приказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95