Через дорогу от меня стоял допотопной постройки магазин, сбоку от
которого притулился неработающий фонтан с так любимыми немцами деревянными
статуями на религиозную тему, вырезанные из цельных сосновых стволов, и
небольшой кинотеатрик с прошловековым репертуаром. Когда-то аккуратные,
ухоженные дома, города Германии, леса, парки, сады, дороги, кемпинги и море
радовали глаза туристов и проезжих, но с тех пор прошло слишком много лет. И
дело здесь не только в климатических катаклизмах и замерзающем море. Хорошее
кровопускание в виде многолетних боевых маневрах во Внеземелье, которое, как
надеялись, выпустит дурную кровь и излечит больного, еще только ухудшили
катамнез - большие города стали загнивать, а маленькие просто умирать.
Окончательно повеселев, я направился через дорогу, по которой лет сто
уже никто не ездил (а Одри была далеко), к магазину и сразу наткнулся на
книги.
Еще Козьма Прутков советовал не верить глазам своим, поэтому я
совершенно со спокойной душой вошел в то, что снаружи именовалось книжным
магазином "Элефант", по опыту своему зная, что эпоха специализированных
книжных с ярко освещенными залами, многоэтажными и многокилометровыми
полками, уютными креслами, предупредительными продавцами, литературными
вечерами и автографами, книжными викторинами и презентациями канули в
прошлое.
В эпоху катастроф первыми в цене падают бумажные изделия - книги и
банкноты. За ними обесцениваются золото и другие ненужные побрякушки и
человечество, наконец, приходит к своей древнейшей и единственной ценности -
еде.
Поэтому я нисколько не сомневался, что от книг в этом "Слоне" осталась
лишь одна жалобная книга, а на всем остальном пространстве властвует еда -
сыры, колбасы, шанина, сосиски, отбивные, мозговые косточки, молоко, кефир,
йогурты, катыки, мадзони, сулугуни и прочие кетчупы, так обожаемые одинокими
мужчинами и собаками.
Нет, конечно, - как писателя и читателя меня такое положение дел не
устраивало, я бы предпочел книги, но в наше время, когда все книжные
прилавки завалены произведениями некого К. Малхонски, трудно обвинять
простое жующее население в их выборе. Вот ведь и я шатаюсь по всему городу
никак не в поисках "Анны Карениной" или "Der Processe". Мне ведь горячее
молоко подавай с колбаской! И нечего при этом тыкать грязным пальцем в нос
невинного Мармелада - кушать даже писатели хотят.
Я толкнул звякнувшую колокольчиком дверь, предупреждавшую хозяев о
приходе покупателя, и шагнул в тепло и свет книжного развала. С первого
взгляда было ясно - Мармеладу здесь не светит - такое количество книг
последний раз я видел только у себя, когда из-за компьютерной ошибки был
погублен весь тираж "Великого Каа" и разгневанный Спика Эдит разгрузил все
коробки в моей квартире, не удосужившись даже разложить их в штабеля. Только
чудо спасло меня от литературной смерти, когда я, ничего не подозревая,
открыл входную дверь и книжный Нил подхватил меня и понес вниз по лестнице с
четвертого этажа Палладин Холла, бурля и вовлекая в свой могучий поток
других ничего не подозревавших и, главное, ни в чем не виноватых соседей,
собак и, даже, одну лошадь (правда - качалку).
Мы долго стояли и озирались на пороге. Проницательный Мармелад быстро
прочуял, что пищей иной, помимо духовной, здесь и не пахнет и, горестно
тявкнув, снова залез запазуху. Я же был очарован.
Само по себе помещение было невелико - метров семь на десять. Сразу
справа от входной двери стояла касса с пустующим креслом и сиявшим огоньком
магнитного детектора. Рядом с ней, на небольшом столике щедрой рукой были
навалены поздравительные и просто праздничные открытки - начиная от подделок
под бумажную старину по умопомрачительным ценам и кончая пластографами с
объемной мультипликацией и запахом.
Все остальное место занимали Их Высочества Книги. Стеллажи, ломящиеся
под грузом человеческой мудрости и глупости, таланта и графоманства, вкуса и
безвкусицы, целомудрия и порока, добра и зла, радости и горя, простирались
вдоль стен, перегораживали все помещение стройными рядами и вздымались на
неимоверную высоту, пронизывая потолок и прорастая до второго этажа, куда
вела узенькая лестница с железными перилами. Впрочем места им все-равно не
хватало - аккуратными, запаянными в пластик штабелями они выплескивались на
пол и разбивались о подножие плетеного кресла у самой кассы.
У того, кто обитал в этом сумасшедшем книжном доме, в этом кадре из
страшного сна неграмотного школяра, нога не поднималась, все-таки, ходить по
книгам и поэтому везде были предусмотрительно оставлены небольшие островки
чистого пола, куда можно было при большом желании втиснуть ногу и, осторожно
ощупывая палкой болотную топь, передвигаться от стеллажа к стеллажу, выбирая
по пути понравившиеся книги на тему - "как выжить в бумажных джунглях".
С первой попытки мне не удалось выяснить пристрастия этого Плюшкина от
литературы - настолько поражало это изобилие в наш век компьютерной
грамотности. В стремлении охватить, впитать, понять, прочесть это царство
книжного Мидаса, взор перескакивал с книги на книгу, с полки на полку, со
стеллажа на стеллаж. Авторы, названия, обложки, упаковки, титулы и
шмуцтитулы сливались всеми своими цветами и на выходе, подтверждая курс
школьной оптики, выдавали белую пустоту.
"Спокойно, Мармелад, спокойно", поглаживая собаку и нервно теребя ее за
уши, что он терпеливо сносил, успокаивал я себя и восстанавливал резкость в
глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95