Эти
свидетельства немецкой аккуратности и педантичности еще больше
подчеркивались видом маленьких городов и деревень на берегах ленивых речек,
застроенных каменными домами, высокими ратушами, вымощенных вечной
брусчаткой и утопающими в зелени деревьев и красно-белом цветении шиповника,
роз и хризантем.
Названия маленьких же станций были выведены готическим шрифтом и с
непривычки их было очень трудно прочитать, тем более что поезд стоял на них
короткое время, так как высаживать и принимать было некого, а на некоторых
даже и не считал нужным останавливаться по каким-то соображениям, и поэтому
нам приходилось смотреть во все глаза и спрашивать на ходу станционных
смотрителей, что бы не пропустить свою остановку.
Людей за все это время мы видели очень мало, в основном только
железнодорожников, да редких попутчиков и не верилось, что когда-то и
Германия в том числе задыхалась от перенаселения, смога и нефтяных речек.
Поезд замедлил ход, притормаживая на частых поворотах и иногда даже
ползя вспять, чем несказанно смущал нас. Было великолепно и медленность с
лихвой окупалась красотой видов и свежестью воздуха - мы открыли все окна и
наши голые тела обдувались встречным ветром, и силой страсти.
В Фюрстенберг мы прибыли часа через два и он оказался не намного больше
тех городов, которые мы миновали на нашем пути. "
Оливия поймала себя на том, что вот уже целых полчаса она сидит над
последней фразой и, тупо уставившись в экран процессора, размышляет над
чем-то, к работе не имеющее никакого отношения. В голове усиленно крутились,
как назойливые весенние мухи, обрывки предложений, словосочетаний,
деепричастий и ненормативной лексики. При попытки ухватить их за хвост они
брыкались, лягались, стремясь вырваться из вялых объятий сознания, и
протестующе ржали, но когда они обессиливали в неравной борьбе, то на свет
выползало что-то совсем уж непотребное: "... интересно, почему вода в
кране капает? Опять я закрыть забыла. А Кирилл тоже хорош - улетает куда-то
и ни слова, нет, что бы кран починить. Надо Анж-Мари вызывать - скучно
одной, да и есть хочется".
Так, с творческой деятельностью пора закругляться. Ввиду магнитных
бурь, дождя, землетрясений и прочих причуд природы и стихийных бедствий,
включая лень, дальше двух страниц печатного текста дело сегодня не пойдет, к
большому нашему сожалению.
Оливия отключила экран и принялась искать истоки своей нынешней лени и
неработоспособности в прожитой жизни, как обезьяна блох в своей шерсти.
Интересно, если бы ее фамилия была бы не Перстейн, а, допустим,
Долматож-Угырлы, и она была бы не наследницей миллиардов экю, а - двух
жалких кляч и рваной юрты в докой монгольской степи, сидела бы она над
рукописью в Старом Париже сейчас? После долгих размышлений и философских
умопостроений она пришла к выводу: не сидела бы, но была бы намного
счастливее, чем в этой жизни, так как у нее был бы муж, который пьет архи,
побивает ее при случае и с завидной регулярностью делает ей детей, которые
вились бы чумазой стайкой вокруг нее, теребя за засаленный подол и требуя
постоянного внимания, еды и ласки.
Ограниченность мирка твоего существования, сиюминутные заботы и жизнь
сегодняшним днем и, желательно, природная туповатость - вот залог вечного
счастья. Немудрено, что мы так завидуем детям.
Впрочем такой рецепт Оливии не подходил - если избавиться от
баснословного состояния с трудом, но все-таки можно было бы, то излечиться
от высшего образования и цивилизованности не представляется никакой
возможности. "Ну хорошо - бороду я сбрею. А умище-то куда девать?! ". Се ля
ви. Представив себя на маленькой степной лошадке с ургой в руке и полной
вшей голове, Оливия вздрогнула, перекрестилась и рассмеялась.
Тут она вспомнила, что совсем забыла о встрече Кирилла с Памелой и что
их дебаты транслируются на весь Конгломерат. Оливия включила телевизор и
оказалась в студии 1178 ТВФ среди многочисленных поклонников и
недоброжелателей П. Мортидо и К. Малхонски.
Было жарко - видеофоны разогрелись от большого количества звонков,
взопревшие секретарши записывали вопросы, редакторы отбирали наиболее
интересные, отсеивая явный бред и провокацию и передавали запись в эфир,
операторы носились по всей студии, сшибая по пути продюсеров, цензоров, и
опрокидывая стойки с прожекторами, в поисках лучшей картинки и кондиционеры
не справлялись с этой свистопляской.
В специально отведенном месте для телевизитеров, отгороженном от
остальной студии позолоченными цепями, дабы через Очень Важные Персоны не
шлялись работники телевидения и не мешали воочию наблюдать за всей кухней
передачи, сидело, кроме Оливии, еще три человека. С одним из них она была
лично знакома - Петер Франц возглавлял Совет директоров консалтинговой
компании "Франц, Перстейн и Саачи" и часто бывал в доме отца. Этот
стадвадцатидвухлетний старец, железной рукой правивший крупнейшей компанией
и своим семейным кланом, включающем пятерых сыновей, двух дочерей,
семнадцать внуков и неисчислимое количество, которое постоянно росло,
правнуков, в свое время был героем многих передач и статей.
Двадцать три года назад его тогда единственного и, по слухам, самого
любимого правнука Петера Франца IV похитила правая группировка "Красные
волки" с целью получения выкупа и освобождения из тюрьмы своих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95