Чем виновата
змея? Такова ее природа - кусать и жалить, так велят ей инстинкты, она не
знает и не умеет иного. Виноват, как всегда, лишь он сам, Жермен Орфи
барон де Плере...
Жермен подставил ладонь, и кобра покорно положила на нее тяжелую,
упругую голову. Ее маленькие умные глаза несколько секунд ловили взгляд
Жермена, затем истомно прикрылись. Жермен чуть стиснул пальцы, обнимая шею
змеи, и судорога наслаждения прошла по всему ее телу, собранному в изящные
кольца.
С той поры он только ошибается. Много раз за его столик в милом саду
присаживались чужие, чужие женщины, много раз ему казалось, что горькая
память наконец-то сменится пламенной явью, он совершал подвиги и чудеса,
он спасал, он добивался любви, но почти сразу же вслед за этим броня его
вновь смыкалась, и женщина снова, снова, снова выпадала из его мира,
становилась далекой, лишней, насилующей, и начиналась адская мука, ибо не
в силах он был сказать полюбившей его женщине: "Уходи". Ведь он добился
сам. Он покорил, заставил. И теперь она смотрит ему в глаза, стремясь
угадать любое желание, и, не в силах угадать единственное желание его,
придумывает сама, выдает свои желания за его, и выполняет жертвенно,
самозабвенно, и ждет отклика и благодарности... Он не решался сделать
несчастной ту, что невольно обманул. И он терпел, неся в себе груз вины и
лжи, покуда хватало сил.
Когда силы кончались, он убивал.
Так, чтобы та ничего не успела узнать об обмане. До конца.
Он привозил ее в замок, и змея уже ждала под роскошной кроватью.
- Иди, - сказал Жермен, выпустил голову кобры и со вздохом откинулся
на подушки.
- Доброй ночи, мсье барон.
Несколько секунд Жермен лежал, бездумно глядя на полог, колышущийся
над его головой. Сон не шел. Жермен был дома, один, в безопасности, но
что-то смутно беспокоило его, чего-то не хватало...
Сабины?
Ее улыбки?
Ее предсмертного крика?
Почему она не пришла? Именно сегодня, когда все уже решено...
Он встал с постели; ноги его погрузились в густую и холодную, как
болотный ил, темноту, и сейчас же из-под них брызнуло, всполошенно
попискивая, живое.
- Простите, - вздрогнув, пробормотал Жермен, - я вас не видел,
темно...
Он забыл, зачем встал. Подошел к окну. По полу несло сквозняком,
влажно рос мох. Вдалеке протяжно и страшно начали бить часы.
Позади раздался едва слышный всплеск, и Жермен обернулся резко, будто
его обожгло. Свечи полыхнули, на миг выпрыгнули из темноты стены в потеках
и пятнах, а она уже выходила из картины, она уже стояла на полу,
матово-светлая, потупившаяся, и ветер перебирал невесомые складки ее юной
туники.
- Ты... - произнес Жермен, задыхаясь. - Ты...
- Здравствуй, - улыбнулась она, поспешно вспрыгивая на кровать, и
подобрала под себя ноги. Поправила волосы. - Как у тебя дует...
Он медленно приблизился.
- Ты неожиданно... ты всегда так редко и так неожиданно...
- Конечно, - ответила она просто. - Зачем приходить, когда ты и так
ждешь? Неинтересно.
Они помолчали. Он подошел вплотную.
- Опять неудача? - спросила она.
- Да.
- Я же говорила. Помнишь, я же говорила. Ты никогда не встретишь
замены. И всегда будешь один.
- Да.
Он попытался коснуться ее волос, но она гибко уклонилась. Когда-то
этим движением она уклонялась, играя и дразня, теперь - всерьез.
- Почему ты появляешься лишь когда мне плохо?..
- Когда тебе хорошо, с тобой скучно. Ты такой глупый... - она
хихикнула. - А потом... когда тебе хорошо, ты можешь посмотреть на меня
новыми глазами, сравнивая с теми, кто сделал тебе хорошо. А ты должен
любить только меня.
- Да.
Она улыбнулась, чуть ежась от сквозняка.
- Знаешь, - доверительно сказал он, - иногда мне кажется, что тебя
вообще никогда не было. С самого начала была только картина в золотой
раме.
- Может быть.
- А иногда мне кажется, что ты и не умирала совсем, а просто убежала.
Потом, как говорят, ты вышла за какого-то маклера, с которым познакомилась
у меня на глазах - когда мы ужинали в "Жоли жардэн", он случайно подсел за
наш столик... А я, дурак, взял его на работу, в клинику...
- Может быть, - она, улыбаясь, надавила ему на нос. Он с силой
схватил ее за локоть и заломил назад; она вскрикнула, запрокинувшись так,
что черный поток ее волос едва не касался постели.
- Будь со мной этой ночью.
Она даже не пыталась высвободиться. Ждала, когда он выпустит ее сам.
Знала, что он выпустит ее сам.
Он выпустил ее.
- Я ужасно люблю тебя, - сказала она задумчиво. - Почти как себя. А
если женщина столь горячо любит, у нее сразу же сделается ребенок. Что я
буду делать в картине с ребенком? - она взглянула ему в глаза, как бы ища
защиты. - Это нарушит композицию.
Взгляд ее был наивен и чист. Она помедлила и добавила:
- Ведь я должна быть юной. Всегда.
- Я сейчас позову слуг, - тихо произнес он. - Буду держать тебя, а
они сожгут картину. И ты останешься здесь.
- Я умру вместе с ней, - ответила она безмятежно. - Исчезну. Разве ты
не понимаешь?
Он молчал.
- Я же без этого ничто. Без цветущих яблонь, без золотой рамы, в
которую ты меня вставил.
- Почему? - хрипло спросил он.
- Потому что... потому, - она улыбнулась вновь и переменила позу,
устав по-девчачьи стоять на коленях. Стыдливо поправила тунику. - Ты
убежал в этот замок. Отними у тебя этот замок, что от тебя останется? А я
убежала еще дальше, в картину. Ты ведь знаешь, ты должен знать - чем
дальше убежит человек, тем больше его любят, тем больше ему позволено.
1 2 3 4 5 6 7 8