западно-европейские силы, русскоязычные силы, арабские
силы - так было легче устанавливать балансы, чтобы затем уже постараться
окончательно послать все эти силы к ядреной бабушке. И не быть бы никогда
Колю третьим пилотом Первой Звездной, заниматься бы ему до самой пенсии
извозом на грузовых или пассажирских авиалиниях, если бы не совпали по
времени два события: Коль, естественно оказавшийся в русскоязычных (стоило
двадцатью годами раньше огород городить - только жрущих в три горла
генералов, министров да председателей наплодили вдесятеро; впрочем, может,
именно для этого все и делалось: чтобы кровное начальство смогло наконец
пожрать суверенно, без оглядки на обжор в Москве), лихо отличился со своим
экипажем во время отчаянной кислородной бомбардировки Арала, единственный
из семнадцати пробившись к очагу перерождения биомассы и так убедительно
отковровав его с бреющего, что процесс замер в считанные минуты, после чего
герою все пути были открыты, и герой, в течение месяца поимый и всевозможно
ублажаемый по всему Приаралью, прочухавши двинул в космос - училище в
Звездном, стажировка в Хьюстоне, Марс, Церера, Умбриэль... а тут
американо-русско-французская шайка высоколобых на "Токомаке" какого-то
поколения взяла да и открыла по случайке эффект, из которого буквально сам
собой через пару лет вылупился мезонный двигатель, легко дававший ноль
девять световой - и человечество не устояло перед звездным соблазном...
Господи ты елки-палки, одно слово знакомое услышал, что за бесконечное
членистолетнее воспоминание сразу поползло из глубин души, и нет ему
конца... И ведь каких-то тринадцать лет с этого Арала прошло... каких-то
двести тридцать семь лет!..
Ладно. Что там Вальтер-то рассказывает? Но Вальтер как раз приумолк, с
преувеличенной внимательностью разглядывая столбцы стоячих цифр на экране
какого-то прибора, одного из бесчисленных, натравленных на Коля за эти часы
- будто чувствовал, что пилот улетел в собственную память. И будто
почувствовал, что пилот вернулся - Коль еше слова не успел сказать, а
Вальтер еачал точнехонько с того места, на котором умолк.
Взамен всех проблем, тревоживших человечество во времена той жизни Коля,
естественно, повыскакивали новые - того же мантийного баланса, регулирования
и локальной стимуляции солнечной активности, чистки околосолнечного
пространства, дефицита полярных сияний (вот уж из пальца высосали проблему,
подумал Коль), и так далее. Кроме того, близилась к решению проблема
мгновенного пробоя пространства, и, как только пробой осознался как близкая
реальность, то есть двенадцать лет назад, были отменены релятивистские
звездные. После Первой в глубокий космос ушли еще восемь кораблей - пока ни
один не вернулся. Поддерживается гравиконтакт с тремя инозвездными
цивилизациями - первый был установлен еще лет сорок назад буквально по
случайке, уточнил Вальтер, и Коль опять озадаченно отметил прозвучавшее в
речи потомка жаргонное словцо, совсем недавно скользнувшее в памяти Коля.
Более развитые цивилизации, уже имеющие установки пробоя, не обнаружены. По
поводу загадочного их отсутствия идут яростные дебаты в Координационом
центре, в Совете, в управлении дальней связи; выдвигаются объяснения
разнообразнейшие, а подтверждений нет ни одному.
Когда Ясутоки-сан, застенчиво улыбаясь, вошел в комнату - снова уже не в
белом халате, а в прежних леопардовых шортах - Коль был доведен до крайней
степени возбуждения. Его подмывало немедленно нестись в управление дальней
связи. А еще лучше на Трансплутон, в Институт пробоя. В улыбке Ясутоки
появился сочувственный оттенок. Он объявил, что на дворе ночь, что в
соседней комнате ждет легкий ужин, а еще комнатой дальше ждет не дождется
постель. У Коля отвалилась челюсть. Какой сон, воскликнул он. Я здесь уже
целый день, и ничего не видел, кроме вашей медицины! Ясутоки кротко слушал,
полуприкрыв глаза и сложив руки на животе, а потом сказал: "У тебя впереди
еще вся жизнь, Коль. Не надо торопиться. Надо отдохнуть. Завтра доставят
тела с крейсера".
Кажется, он еще что-то говорил, но Коль уже не слышал его, а слышал Лену, и
видел Лену.
... Он сказал: "Ну да, его каюта ведь ближе, не устаешь по ночам от долгих
пробежек!", и тогда сострадание погасло в ее глазах, она ничего не ответила,
только повернулась гордо и зло, и пошла прочь. Перед ним все поплыло, он
сделал маленький шажок за ней и сразу щироко качнулся назад, потому что все
уже было бесполезно, и только смотрел, как она идет; а у машины ее уже ждал
Лестрети, они упаковались, пробубнилась обычная процедура проверок -
герметичность, энергия, связь - и по наклонному пандусу вездеход скатился
наружу. На экране было видно, как тяжелая машина, поднимая рвущиеся на диком
ветру клубы зеленой пыли, аккуратно переваливаясь на барханах, подползла к
стене зарослей, твердокаменных, узловатых, ощетиненных ядовитыми шипами.
Вездеход вломился в них и сразу пропал из глаз - только от щели пролома,
медленно вытягиваясь, пошла вдаль узкая просека подминаемых вершин, а вскоре
и она утонула в тумане, белесым горбом колыхавшемся над кратером Источника.
Тогда Коль не выдержал и позвал: "Лена, как там?" Она ответила ровным
голосом: "Слышу хорошо, первый, слышу хорошо. Машина с кустарником
справляется. Делаем станции каждые десять минут. Прошли пять тысяч семьслт
сорок три метра. Грунт твердый, индикаторы спокойны, подходим к внешнему
валу". Коль хотел молить о прощении, но не было сил унижаться при всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28