руки скользили в ледяной грязи.
Отчетливо помню, как грязь выдавливалась между растопыренными пальцами. Все
плыло и качалось. Тут прилетело под ребра. Ботинком, наверное. Свет погас,
и воздух в мире опять на какое-то мгновение кончился. А когда я вновь смог
дышать и видеть, они уже уминали меня в мешок. Не сказав ни слова, даже не
рукоприкладствуя больше, они утопили меня в выгребной яме.
И, уже задохнувшись в кромешной тесноте мешковины, залитый хлынувшей внутрь
поганой жижей, я понял наконец, почему мир, где я прожил без малого
полвека, при всех режимах и женщинах был мне чужим.
2
Еще один обезглавленный гусь взлетел наконец в свое поднебесье.
3
Тоска была такая...
Такая...
Такая тоска.
Хлоп-хлоп-хлоп. Но куда же дальше? Или - есть?
Во рту забух невыносимо отвратительный смешанный вкус гнилой водки и
жидкого дерьма.
Я сел на кровати, спустил ноги на ковер. Из судорожно дернувшегося желудка
выплеснулось в рот; я едва сдержался, сглотнул обратно.
В спальне было сумеречно и бесцветно. За широким венецианским окном,
полускрытым гардинами, мерцал серым мерцанием декабрьский день.
Я вернулся в "Оттон" рано утром. Открытым текстом отбил депешу в МГБ:
"Следствие закончено. Опасения не подтвердились. Все еще сложнее. Серьезная
проблема для всего мирового сообщества. Требую немедленного созыва совета
безопасности ООН. Для ускорения процедуры прошу ходатайствовать перед
государем о споспешествовании. Трубецкой. Отель "Оттон", Мюнхен, Германская
империя"
Затем отправил аналогичное сообщение патриарху.
Затем поднялся к фон Крейвицу и, взяв с него слово чести молчать, пока я не
сделаю доклада в СБ, рассказал обо всем.
Фон Крейвиц присвистывал сквозь зубы, потом с сильным акцентом сказал
"Эт-то чудовищно"-и, с благодарностью пожав мне руку, тут же ушел, чтобы
связаться с Берлином и предложить поддержать инициативу России о срочном
созыве СБ.
Добравшись наконец до своего номера, я принял душ - сначала очень горячий,
потом очень холодный - и завалился спать.
В Альвице я почти не спал, некогда было.
И, несколько мгновений и впрямь побыв для Трубникова светоносным существом,
проснулся в отчаянии и тоске.
Люди, люди, что же вы творите...
В дверь постучали,и я вскочил. На какой-то миг почудилось, что это метанки.
От резкого движения желудок снова сделал лихой кувырок.
Я набросил халат и вышел из спальни в гостиную. Сказал:
- Прошу!
Дверь тактично отворилась наполовину, и служащий отеля, улыбаясь до ушей,
произнес, просунув в щель голову и подносик:
- Корреспонденция вашей светлости!
Все уже знали. Я размашисто подписал депеши подлинной фамилией, и за три
часа, пока я спал, усилиями, видимо, почтмейстерши вестибюля, весь персонал
был осведомлен, что в их отеле остановился инкогнито, под видом
корреспондента "Правды", русский князь.
- Благодарю. Положите на стол,- сказал я, закуривая. Но от дыма еще сильнее
затошнило. Я поспешно загасил сигарету. Не садясь, стал разбирать почту.
Да, служащим было от чего придти в ажитацию. Сам государь уведомлял меня о
том, что подписан приказ о моем награждении Андреем Первозванным. И
присовокуплял несколько теплых поздравительных фраз. И добавлял, что,
вполне полагаясь на мое чувство ответственности, он, не ожидая рассказа о
деталях дела, уже переговорил с премьером и председателем Думы, и они
втроем, снесшись с генсеком ООН, так убедительно с ним побеседовали, что
тот обещал постараться организовать заседание СБ уже послезавтра.
"Рад за вас,- писал патриарх,- и присоединяюсь ко всем поздравлениям,
которыми, вероятно, вас уже засыпали. С нетерпением жду вашего выступления
в ООН. Надеюсь, что все ваши действия, в том числе и будущие, послужат
образцом коммунистической этики. Надеюсь на скорую личную встречу."
А дальше шел обширный факс от Лизы; она предпочла презреть условности и
отбить текст открыто, чем писать письмо, которое тащилось бы до Мюнхена не
меньше суток и наверняка не застало бы меня здесь. Думаю, факс вызвал
особый интерес служащих отеля.
"Сашенька, родненький, здравствуй, как я рада! Наконец-то от тебя весточка,
а то мы уж извелись. Спасибо Ивану Вольфовичу, сразу мне позвонил. А у нас
тут тоже шурум-бурум. Станислава немного не доносила, первые роды, да еще в
таком возрасте (только ты не прими эти слова за намек, что она для тебя
старовата),- как бы по простоте ввернула она,- и позавчера родила двойню,
мальчика и девочку. Танцуй и задирай нос. Было довольно тяжело, но
обошлось. Вчера мы с Поленькой их навещали. Такие хорошенькие! И, честное
слово, вылитый ты, мне даже завидно. Саша, может, мы тоже еще кого-нибудь
родим? Я с готовностью. Дом о четырех углах строится, пусть будет четыре.
Или у тебя четвертый уже есть, только мы со Станиславой не знаем? Шучу. Ты
же мне все-все рассказал, правда? Поля так серьезно пыталась за
младенчиками поухаживать, и поиграть, и смотрела, как Станислава кормит. Но
мы, конечно, пока ей не говорим, что это твои. Тут еще предстоит как-то
разбираться. Как и с их фамилией. А эта чудачка знаешь, что придумала? Она
их назвала твоим и моим именем. Хочу, говорит, чтобы вы и в будущем
поколении были неразлучны. Завтра их выпускают домой. Я сейчас, прости,
больше не могу писать - побегу к ней сказать, что ты нашелся, она ведь тоже
места себе не находила, и вдруг тоже захочет тебе черкнуть пару строк.
Целую, Сашенька. Жду не дождусь. Поговорить не с кем, и снишься ты мне все
время. даже просыпаюсь от того, что стонать начинаю. Возвращайся скорее.
Жена. P.S.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81