А
тут... Тристо сорок шесть невинно убиенных в сорок первом году! Триста
восемьдесят два в сорок втором! И это только в Европе! Нелюди какие-то!
- Вот я и хочу этих нелюдей... - я уткнул большой палец в подлокотник
кресла и, надавив, сладостно покрутил.
- Думаете, вы один? В том-то и опасность я новую предвижу. Ведь для них
смертную казнь опять ввести захочется!
Мы долго молчали, думая, пожалуй, об одном и том же. И сугубо, казалось бы,
физический термин "цепная реакция", вдруг всплывший у меня в душе,
разбухал, как клещ, от крови, грозя лопнуть и забрызгать дом и мир.
- Этого допустить нельзя,- сказал я.- Ни в коем случае нельзя.
Ламсдорф вздохнул.
- Вы уж поосторожней там,- попросил он.- Под пули-то не лезьте без нужды.
- По малой нужде - под пули,- пошутил я.- По большой нужде - обратно под
пули...
Ламсдорф смеялся до слез. Но, вытирая уголки глаз, поглядывал с тревогой и
состраданием.
- Охрану бы вам,- сказал он, отсмеявшись.- Парочку ребят для страховки,
чтобы просто ходили следом да присматривали...
- Мы ведь по телефону уже говорили об этом, Иван Вольфович.
- Гордец вы упрямый, батенька. Все сам да один, один да сам...
- Ну при чем здесь упрямство? Если серьезное нечто начнется, два человека -
просто смертники. Одному, между прочим, куда легче затеряться... Это
во-первых. А во-вторых и в главных, я еду к Эрику как частное лицо,
представитель патриарха. Если он заметит, что меня пасут боевики...
- Да, батенька, да. Резонно. Я потому и подчинился,- он опять вздохнул.- А
сердце не на месте. Все сберечь как-то хочется. Так... Что же еще вам
сказать? Ага, вот карманные денежки. Чтобы вам не суетиться сразу с обменом
- уже в шведских, шесть тысяч крон. И в Стокгольмском Национальном открыт
кредит еще на двадцать пять. Счет на "пароль"...
Вы меня просто завалили деньгами! Зачем?
- На всякий случай, батенька, на всякий случай. Хоть что-то. Мы - страна
богатая, можем позаботится о своих. Кто знает, сколько вам там пробыть
придется. Да и мало ли... вдруг... - он сразу запутался в словах, не
решаясь назвать вещи своими именами,- лечение какое понадобится. У них же
там все за деньги. Счет, говорю, на "пароль". Мы думали-думали, какое слово
взять. А тут князь Ираклий позвонил - беспокоился, что-то, дескать, от вас
давно весточек нету; ну, и дали мы счету пароль "Светицховели".
Мне стало тепло и нежно, как в вечернем сагурамском саду.
- Спасибо,- проговорил я растроганно.- Это вы мне действительно приятное
сделали.
- На то и расчет. Подавайте о себе знать при случае. Атташе военный в
Стокгольме о миссии корреспондента Чернышова осведомлен... то есть, не о
цели ее, конечно, но о том, что есть такой Чернышов, которому надлежит,
ежели что, оказывать всяческое содействие. Проще держать связь через него.
Вот телефон,- он показал мне бумажку с номером, подержал у меня перед
глазами, потом провел большим пальцем по цифрам, и цифры исчезли. Скомкал
бумажку, повертел в пальцах и, не найдя, куда ее деть, сунул себе в
карман.- Вот и все,- поднялся.- Давайте-ка опять обнимемся, Александр
Львович.
- Давайте,- ответил я.
3
Когда Ламсдорф ушел, мы снова двумя ангелочками уселись на диван; Лиза
положила голову мне на плечо, и некоторое время мы молчали. Небо, довольно
ясное утром, затянулось сплошной серой, сырой пеленой, и в гостиной все
было сумеречно.
- Сколько у тебя осталось? - спросила Лиза потом.
- Шесть часов.
- Тебя опять повезут как-то по хитрому?
- Да.
- Я очень боюсь за тебя.
- Это лишнее.
- Там еще шампанского немного осталось. Хочешь допить?
- Хочу.
Она встала, быстро вышла в столовую, быстро вернулась, неся в руке почти
полный бокал. Я взял, улыбнулся благодарно. едва слышно шипела пена.
- Ты будешь?
- Нет-нет, пей.
Я неторопливо выпил. Вкусно. Тут же щекотно ударило в нос, я сморщился.
Поставил бока на ковер возе дивана. В желудке мягко расцвело тепло.
- Можешь покурить...
- Абсолютно не хочется.
на промолчала. Потом сказала негромко:
- Будет совсем не по людски, если вы не повидаетесь.
Я думал о том же. Но совершенно не представлял, как это сделать. И,
вдобавок, самую середку души вкрадчиво, но неотступно глодал ядовитый
червячок: а можно ли ей доверять-то, господи боже мой? Хотя Беню, по всем
его показаниям, "осенили" раньше, чем я собрался в Симбирск и проболтался
об этом Стасе, но ведь и показания могли быть "наведены" извне; оставалась
вероятность того, что покушение на патриарха вызвано моим внезапным
желанием побеседовать с ним - ничтожная, да, но, казалось, я не имел права
рисковать, совсем уж сбрасывая ее со счетов; слишком велика была ставка.
И все же я сбросил. Пусть лучше меня застрелят в Стокгольме. Жить с такими
мыслями о женщине, которую любишь, которая ждет ребенка от тебя - это много
хуже смерти. Собственно, это и есть смерть. Смерть души.
- Ты права,- ответил я.
- Давай знаешь, как сделаем? - бодро заговорила она.- Я сейчас ей позвоню и
позову в гости. Она здесь уже бывала, так что, если твои бармалеи
действительно следят за домом, они ничего не заподозрят. А сама,- она чуть
пожала плечами,- куда-нибудь уйду на часок-другой. Так хорошо?
И опять горло мне сдавил горячий влажный обруч. Уже я смотрел на не, как на
икону, с восхищением и благоговением, и думал, что если хоть волос упадет с
ее головы, или если на действительно решит уйти от меня - все, я умру.
- Это слишком, Лиза,- сказал я.- Я не могу... тебя так использовать.
- Господи, ну что ты глупости говоришь? При чем тут использовать? Я просто
тебе помогаю, и нет мне занятия приятнее. Когда я тебе бинты меняла с нею
вместе - разве это было использование?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81